Себастьян все еще медлил, борясь с внутренними сомнениями, потом сказал:

— Нет. Но полагаю, не стоит забывать о том, что она из Сент-Джайлза. Приюта нищих. Воров. Проституток.

— О, понимаю. Ты считаешь, что она женщина легкого поведения?

— Я бы сказал, женщина нецеломудренная.

— Улицы Сент-Джайлза — скверное, грязное место. Живя там, нелегко сохранить невинность.

— Вот именно. И если она твердит, что не воровка, это еще не значит, что так оно и есть.

— Она в ужасном положении, Себастьян. Если мы обратимся в полицию, ее там и слушать не станут. По ее собственному признанию, она убила Фредди. А ее происхождение из Сент-Джайлза уже само по себе преступление. Что, если полиция предпочтет осудить, а не осуществить правосудие? Естественно, что она старается защитить себя. Воровка она или нет, Девон не заслуживает виселицы.

Это было малоприятное умозаключение.

— Я тоже думал об этом, — спокойно согласился с братом Себастьян. — Вполне вероятно, что они рассудят примерно так: чем меньше на улицах подобных нежелательных личностей, тем лучше.

Однако сейчас «нежелательная личность» находилась у него в доме, и нельзя сказать, чтобы он был особенно рад тому, что Джастин безоговорочно предложил предоставить ей безопасное убежище.

— Ты сказал ей, что она может оставаться здесь, сколько пожелает, но я хотел бы надеяться, что она не истолкует это как предложение стать постоянной гостьей в доме.

— В таком случае она стала бы уже не гостьей.

— В таком случае ты, может, взял бы ее к себе, когда приобретешь собственный городской дом. Ты как-то упоминал, что такая возможность вроде бы наклевывается.

— О, я не склонен спешить с этим.

— Я заметил.

— Мой дорогой старший братец, я хотел бы обратить твое внимание на две вещи. Во-первых, это ты привез в дом милую леди Девон, ..

— Спасибо за напоминание, — вставил Себастьян.

— А во-вторых, готов присягнуть, что ты чувствуешь себя одиноким в этом чудовищно огромном доме.

— Джулианна сейчас путешествует, однако живет она здесь, — в свою очередь, напомнил Джастину старший брат. — И я очень хотел бы, чтобы наша дорогая сестрица была дома и ухаживала бы за этой парвеню.

— Но ты же сам сказал, что наша подопечная пошла на поправку.

— Пройдет еще какое-то время, пока она окончательно встанет на ноги. Не мешало бы ей, так сказать, нарастить мяса на косточках, если ты этого не заметил.

— Я-то заметил. И, судя по тому, как ты о ней отзываешься, удивлен, что ты тоже это заметил.

Себастьян почувствовал легкий укор совести.

— Я не считаю себя бесчувственной скотиной, Джастин.

Джастин изменился в лице.

— И смею сказать, что в Лондоне найдется женщина, которая могла бы назвать бесчувственной скотиной тебя, дорогой братец.

— О, смею сказать, даже не одна, — сверкнув глазами, весело согласился Джастин. Он помолчал, взгляд его посерьезнел. — Она была испугана, Себастьян, она изо всех сил старалась сдержать слезы.

Себастьян попытался вспомнить побледневшее лицо Девон, выражение блестящих, янтарного оттенка глаз. Он твердил себе, что то не были слезы. Господь свидетель, ему всегда было невыносимо зрелище плачущей женщины. Это разрывало ему сердце, обжигало душу. Джулианна могла бы это подтвердить. Он совершенно терялся, когда сестра, опустив глаза, принималась всхлипывать с дрожащими губами. Нельзя сказать, чтобы Джулианна была слабым духом, плаксивым созданием. Далеко не так.