|
Где это она у меня «гуляет», со своими «больными ногами». Вышел на улицу Короленко, потом, на Олений Вал, заглянул в оба продуктовых магазина. Не найдя ее и там, за–волновался. Что это еще такое?! Но не успел впасть в панику, смотрю, вот она. Идет по Большой Остроумовской под ручку с какой–то незнакомой мне молодой особой. Судя всего, по направлению к дому. Вот оно, значит, в чем дело, Идея Алексеевна среди молодежи ищет себе союзников и собеседников. Всегда вокруг нее вились какие–то «хлопцы» и «девчата», всегда она старалась сбить какой–нибудь самодеятельный коллектив, заварить что–нибудь похожее на те харьковские милицейские капустники. Не хочет стареть душой Идея Алексеевна, а легче всего этого избежать, находясь рядом с подрастающим поколением. Мы с Ленкой, для нее уже пожалуй что и староваты. Особенно, я. Сорок лет, язвенная болезнь, цинизм. От капусты у меня изжога.
Я подошел вплотную к интересной паре. — Ну, что ж ты мам меня пугаешь?! Бегаю, вот ищу, а ты… Девушка обрадовано на меня поглядела. — Вы кто, вы сын? Ей ответила Идея Алексеевна, вздохнув. — Да, это сын. — Можно было подумать, что она уже не видит во мне смысл своего существования. — Очень хорошо, ваша мама, кажется, заблудилась. Я смотрю, аж, вы знаете, у стадиона «Знаменских», она не она, а это она. Я ее помню, она раньше часто бывала у нас в конторе. — Я не заблудилась. — Сказала мама и, высвободив руку, которую все еще сжимала девушка, пошла у дому, благо он был буквально в двух шагах. — Спасибо большое. — Кивнул я девушке, виновато разводя руками. — Я работаю в бухгалтерии. — Да? — Это информация не казалась мне в этот момент очень важной. — Спасибо вам большое… — Знаете, вы бы зашли, как–нибудь. Я посмотрел вслед маме, как раз заворачивавшей за угол, стараясь при этом, отвечать девушки хоть сколько–нибудь заинтересованной улыбкой, хотя никак не мог все же уразуметь, что ей от меня надо. — Конечно, я постараюсь, загляну. В бухгалтерию? — Да. Это здесь, сразу за больницей. — Да, да. А-а, вас как зовут. — Это не важно. — А, ну да. — Кивнул я, хотя предложение конторской девушки стало для меня совсем уж непонятным. — Хорошо, я загляну. — Только поскорее, а то время идет. — Она развернулась и пошла себе обратно по Большой Остроумовской. — До свидания, спасибо вам. Когда я вбежал домой, мама разговаривала по телефону. Стоя, высоко подняв подбородок, как будто отвечала на какой–то официальный звонок. — Я все, конечно, помню. Только не в этом сейчас дело. Мы не можем отвлекаться и разбрасываться. Надо собрать остатки всех сил в кулак. И терпеть. А помощи ждать неоткуда, полагайтесь только на свои силы. До свидания. И положила трубку. — Кто это звонил, твоя Анька? — Да. — А-а, а зачем ты с ней так?! Мама грустно улыбнулась — А как же иначе, сынок, время–то какое, иначе и нельзя. Расквасится человек, и все, пиши пропало, выпал из рядов. — Послушай, это же Анька твоя Кулишенко, лучшая подруга, ты ведь сама… — Ничего ты не понимаешь. — Сказала мама, и зашаркала на кухню. Я догнал ее. — Погоди, ты, может быть, не понимаешь, это Анька, из Харькова. — Сам ты из Харькова. — Сказала спокойно мама, отрезая кусок колбасы. Это меня на секунду сбило, потому что я вправду родился в этом городе. |
