Она не привыкла к дальним переходам, да еще по лесу. Натертая нога болела, спину ломило, голова кружилась от переутомления.
— Садись, я посмотрю твою ногу…
Ренат помог ей снять кроссовки, заклеил пластырем ранку на пятке.
— Жить будешь!
Лариса с ужасом оглядывалась по сторонам. Огарок, который зажег Ренат, чадил, освещая убогую хижину. Неужели ей придется провести здесь целых одиннадцать дней?! Без воды, без электричества, без нормальной плиты, без холодильника!
— Что мы будем есть? Как мыться? Где спать?
Ренат молча принялся разжигать печь. Дрова, сваленные в углу, отсырели и дымили. Лариса раскашлялась, махая перед лицом руками, заплакала от сожаления и бессилия. Эдик был бы доволен, увидев ее сейчас в этом жалком положении.
— Ну, ты и нюня, — разозлился дизайнер. — Я, конечно, тоже не экстремал, но…
— Я не подозревала, что ты притащишь меня в первобытную пещеру!
— Это не пещера. Мой приятель во время охоты ночевал тут не один раз.
— Что-то непохоже. Пылища везде, пауки и грязь. Печку давно не топили, окна не мыли!
Ренат рассмеялся. Реакция Ларисы была предсказуемой. На ее месте девять женщин из десяти подняли бы крик.
— Для нашей цели лучшего места не найти, — возразил он. — Не ехать же в Сахару или Каракумы? Там условия похлеще, чем в этой сторожке.
— Боже! Как я устала…
— Скоро станет тепло. Я уступаю тебе лежанку, а сам лягу на полу, в спальнике.
— У тебя есть спальник?
— Купил перед отъездом, — кивнул Ренат.
— Почему же ты мне ничего не сказал? — обиделась Лариса. — Не предупредил, что брать?
— Я думал, ты сама знаешь. Впрочем, извини, я не прав. Должен был позаботиться о твоем снаряжении, признаю. Но как-то упустил этот момент.
— Упустил! А мне теперь как быть?
— Не волнуйся. Все устроим. Хочешь, бери мой спальник.
— Не надо, — насупилась она. — На лежанке теплее.
Печка разгорелась. Ренат отыскал тряпку, принес воды из родника, и они с Ларисой дружно взялись наводить порядок. Через час сторожку было не узнать.
— Ну вот, другое дело…
Поужинали мясными консервами и чаем, заваренным в пакетиках.
— Ненавижу «утопленников», — ворчала Лариса. — И кружки железные терпеть не могу. Руки печет!
— Слушай, ты всегда брюзжишь, или только со мной?
— Всегда! Так что привыкай.
— Попробую…
Чай был горячий, невкусный; края кружки обжигали губы. Лариса больше не жаловалась, пристыженная замечанием Рената. А тот предвкушал завтрашний день. Завтра они начнут то, ради чего забрались в этот медвежий угол.
Внезапно всплыл в памяти сон, который он видел в поезде. Юная красавица в черном пеньюаре, рыжие пряди в ее белокурой шевелюре… роскошный вагон, Вернер в купе проводников…
Мысли путались, сознание меркло. Ренат тоже устал, хотя бодрился и не подавал виду, что едва держится на ногах. Его физическая форма оставляла желать лучшего. Он забросил фитнес, злоупотреблял фастфудом, перестал бегать по утрам.
«Рутина засосала, — оправдывал он свою лень. — Я расслабился благодаря непритязательности дам бальзаковского возраста, с которыми кручу роман за романом. Это они довели меня до ручки!»
Вернер высмеял бы его за этот вывод. Гуру настаивал на том, что человек сам является источником своих проблем. Такая постановка вопроса не всем нравилась. Члены клуба открыто не возражали, зато перешептывались в раздевалке и критиковали наставника. |