Джулия подумала, что, наверное, сейчас они вместе, внезапно понимая, что так и должно быть. А если нет, то, зная пирата, можно было с уверенностью сказать, что скоро будут. Она вдруг ужасно обрадовалась, что Катарина не одна в этот час испытаний, что кто то любит ее, заботится о ней. Слишком поздно она подумала о стоявшем рядом с ней мужчине. О Господи! Джулия заглянула в глаза Хоука, но не заметила в них никакой ужасной реакции на то, что Катарина, его жена, вернулась к другому мужчине.

– Мне очень жаль, сэр Джон.

Он впился взглядом в ее лицо, подолгу разглядывая каждую черточку.

– Разве? Думаю, что нет. Катарина его любит. По моему, он тоже любит ее. Мне не стоило удерживать ее.

Внутри у Джулии все перевернулось.

– В последний раз, когда мы встретились, – прошептала она, чувствуя, как горят ее щеки, – я обвинила вас в эгоизме и непорядочности. Мне так жаль. Я ужасно ошибалась. Вы очень благородны и совсем не думаете о себе. Простите меня, сэр Джон.

– Я сделал ужасную вещь, – сказал он с видимым страданием, тлеющим в глазах и обострившим его черты. – Я отнял у нее новорожденного младенца. Я никогда этого не забуду, как и ее криков, ее рыданий. – Его голос сорвался. – Все это мне снится по ночам. Каждую ночь.

– Вы выполняли приказ королевы! – воскликнула Джулия.

В глазах Джона она заметила слезы.

– Но он был несправедливый, и я это знал. А теперь Катарину разыскивают по обвинению в измене, а о ее ребенке заботятся другие. Катарина не виновата в том, что напала на королеву, – хрипло закончил он.

– Королева виновата! – сердито сказала Джулия. – В том, что проявила такую жестокость!

– Я тоже виноват, – произнес Джон. Страдальчески морщась, он отвернулся от нее.

Джулия ощущала его боль, как свою собственную.

– Джон, – сказала она.

Он вздрогнул и повернулся к ней.

Джулия обняла его, но ее это нисколько не смутило. Ему было так больно. Она любила его и должна была его утешить. Она улыбнулась ему сквозь слезы, положила голову ему на грудь и скользнула ладонями по его спине, нежно прижимая к себе, как будто это был не крупный сильный мужчина, а кто то хрупкий и тонкий.

Джон Хоук не шевельнулся. Сначала.

«Так вот что такое райское блаженство, – думала Джулия. – Обнимать такого мужчину. Если бы он любил меня так же, как я его!»

Хоук вдруг застонал, и его крепкие руки прижали ее к своей груди. Ошеломленная Джулия вскрикнула, взглянув на него: его синие глаза сверкали, и в них не осталось ни следа страдания. Впервые в жизни Джулия увидела и распознала мужское желание. Она застыла.

– Джулия, – чужим голосом сказал Джон. Дрожащая ладонь зарылась в ее тщательно уложенные локоны. Шпильки с жемчужными головками посыпались в разные стороны – на его ладонь хлынул каскад густых темных волос.

Джулия не могла пошевелиться, не могла дышать. Она лишь смотрела на него, словно завороженная… и надеялась.

Он обхватил ее лицо большими теплыми ладонями и прижался губами к ее губам.

В ее снах все поцелуи были всегда нежными, мягкими, едва заметными. Явь оказалась совсем не похожей на сон.

Его губы страстно терзали ее губы. Джулия инстинктивно приоткрыла их, и внезапно его язык проник внутрь, сплетаясь с ее языком. Она содрогнулась. Такого она просто не могла себе представить. Ее тело словно охватило огнем. Она приподнялась на цыпочки, лихорадочно стремясь приблизиться к нему.

Когда Хоук наконец оторвался от нее и поднял голову, Джулия издала тихий, протестующий звук.

– О Джон, – выдохнула она, когда к ней вернулся дар речи. Он благоговейно дотронулся до ее лица, потом откинул назад ее рассыпавшиеся волосы и принялся поглаживать ее щеку дрожащими пальцами.