– Пожалуйста, зовите меня Мэри.

Она энергично двигалась по комнате, открыла гардероб, повесила плащ Катарины на настенный крючок, откинула тяжелое покрывало с кровати со столбиками по углам. Катарина смотрела в окно, из которого открывался вид на холмистую местность и симпатичную быструю речку. Невдалеке паслись овцы и резвились ягнята.

Так хорошо было ощущать, что эта женщина принимает ее как свою.

– Вы очень великодушны. Спасибо, – расчувствовавшись, сказала Катарина. Но ее мысли были заняты Лэмом. – Вы часто видите Лэма?

– Нет, не часто. – Улыбка Мэри угасла. – У него такая трупная жизнь. Ему не всегда безопасно появляться в Англии. А сейчас опасно как никогда. Но мы переписываемся. Он хороший сын. Он приезжает, когда может.

Катарина не сводила глаз с Мэри, в голосе которой звучала такая любовь, когда она говорила о Лэме. Катарина была рада – да что там рада, – счастлива. Она часто задавалась вопросом, любит ли Лэма его мать. Некоторые женщины могли ненавидеть ребенка, зачатого от насильника. Но не эта.

– Вы не против того, что я здесь? – Катарина чувствовала, что должна это знать.

– Вы жена Лэма. Мать его сына. Женщина, которую он любит. Конечно же, я не против.

Катарина уставилась на Мэри. Лэм никогда не говорил, что любит ее, но теперь Катарина поверила в это. Однако простой веры было недостаточно.

– Лэм сам сказал вам об этом? Вопрос как будто позабавил Мэри.

– Катарина, из того, что он наговорил мне за эти годы, можно было бы составить книгу. Мой сын влюбился в вас, как только увидел.

Катарина застыла в недоумении.

– Возможно, сейчас он любит меня. Надеюсь, что это так. Но он не любил меня раньше, когда мы жили на его острове. Он предал меня. Он притворялся, что любит меня, а сам помогал врагу моего отца, Фитцморису.

Хотя Катарина простила Лэма, ее не оставляла печаль при мысли о его предательстве. Мэри перестала улыбаться.

– В Эссексе многих людей сожгли на костре. Все царствование Кровавой Мэри мы жили в страхе, что нас обвинят, посадят в тюрьму и сожгут. Я не хотела, чтобы Лэм видел эти пытки, эти зверства – он был совсем маленьким, но священники требовали, чтобы он тоже смотрел.

Катарине стало тошно при одной мысли об этом.

– Что вы хотите этим сказать?

– Фитцморис не просто католик, как вы. Он фанатик. Он сжигает тех, кто сомневается в его вере, точно так же, как делала Кровавая Мэри. Лэм никогда не стал бы его поддерживать. Он принял обет, чтобы женится на вас, но он никогда не стал бы поддерживать Фитцмориса.

– Но он помогал ему, – прошептала Катарина. Мэри фыркнула.

– Мой сын очень умен. Тогда у него был тот же план, что и сейчас. Поддержать Фитцмориса только для того, чтобы его свалить. Совсем недавно он говорил мне, что при дворе есть люди, готовые вернуть вашего отца в Десмонд, когда настанет время занять место Фитцмориса.

Катарина ухватилась за край стола. У нее закружилась голова. Она начала понимать.

– Жизнь – это политика, милая моя, – строго сказала Мэри. – Я много лет жила при дворе, и знаю об этом из первых рук. Люди приходят и уходят. Коридоры власти заполняются, пустеют и заполняются снова. Лэм поклялся захватить Фитцмориса. Кто то должен будет занять его место.

Катарина безмолвно уставилась на нее.

– Фитцморис сделался чересчур силен, Катарина, и его мятеж может увенчаться успехом. Теперь все поняли, что было бы гораздо лучше, если бы в Десмонде правил ваш отец.

Катарина вскрикнула. Теперь действия Лэма стали ей совершенно ясными. Ей следовало доверять ему. О Боже. А она не доверяла. До чего же Лэм умный, до чего смелый, до чего замечательный!

– Это невероятно дерзкий план, – хрипло прошептала она.