«Похоже, она молится», — подумал Чарльз и понял, что теперь просто обязан уйти. Но не успел он пошевелиться, как девушка подняла голову, глядя прямо в облака, будто обращалась к небесам. Казалось, будто она разговаривает с другом, которому безоговорочно доверяет, будто спрашивает: «Ты понял меня, так ведь? Я могу на тебя положиться?»

Чарльз был настолько уверен, что именно эти слова идут из сердца Клионы, что почти услышал их.

Внезапно граф понял, что она молится за него. Это было совершенно нелепо. С чего он взял, что она помнит о нем? Но Чарльз знал, что помнит. Здесь они были вместе, и здесь она пообещала молиться за него.

Он затаил дыхание.

Клиона поднялась на ноги, бросилась в воду и быстро поплыла. Чарльзу привиделась голубая русалка, мелькнувшая в воздухе и потом исчезнувшая в воде. Секунду спустя он увидел, что девушка направляется к берегу.

Граф подождал, пока она благополучно его достигла и ступила на траву. Потом тихонько попятился, отвязал коня и уехал из леса.

Чарльз полагал, что ему должно быть стыдно за подобное подсматривание, и в каком-то смысле он действительно этого стыдился. Но не того, что разглядывал хорошенькую фигурку Клионы, а того, что невольно вмешался в ее молитвы.

Он смел надеяться, что эти искренние, невинные молитвы посвящены ему, и понимал, что ни за что на свете не смог бы расстаться с этой надеждой.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Чарльз пребывал в мрачном настроении, когда следующим вечером одевался к ужину. Как можно любезничать с гостями, когда собственные беды подавляют разум, изгоняя все остальные мысли? Он хотел только одного: чтобы его оставили в покое.

Душевный подъем, который он испытал вчера при виде Клионы, прошел. Мысли о ней удручали графа. Теперь, зная, что долг перед семьей отсекает его от этой девушки, Чарльз даже не хотел ее видеть. Графу казалось, что он попал в какой-то жуткий жизненный капкан, из которого нет спасения. И твердо решил не впутывать сюда Клиону.

Уоткинс, дворецкий, который прожил в замке долгие годы, чувствовал, что граф расстроен. Старый слуга попытался приободрить хозяина, заведя речь о предстоящих скачках, на которых Чарльз, заядлый любитель лошадей, наверняка завоюет призы.

— Особенно хорош Светлячок, — старался Уоткинс. — Многие в поселке копили деньги, чтобы пойти посмотреть, как Светлячок победит, милорд. На него поставили большую сумму.

Было время, когда такие речи могли порадовать Чарльза. А теперь они стали еще одним напоминанием, как зависят от него люди и как болезненно отразятся на них его неудачи.

— Надеюсь, они не идут на слишком большой риск, — угрюмо сказал граф.

— Ах, да будет вам, милорд. Мы с вами знаем, что Светлячку нет равных, когда он разгоняется. Ну вот, вы выглядите роскошно, как все и ожидают.

— Да, — подавленно пробормотал Чарльз. — Все ожидают.

Но когда подошло время прибытия гостей, граф расправил плечи, изобразил улыбку и спустился в гостиную с таким видом, будто на горизонте его жизни нет ни облачка.

Из прихожей доносились голоса первых прибывших, звуки карет, останавливающихся на гравии подъездной дороги, приветствия слуг, принимающих у гостей плащи и шляпы. Потом на лестнице зазвучали шаги, Уоткинс вошел в комнату и принялся одну за другой объявлять пары.

Наряды гостей в полной мере соответствовали событию: на мужчинах были фраки с белыми галстуками-бабочками, а на леди в вечерних платьях с глубокими вырезами сияли драгоценные украшения. Пара за парой они наполняли комнату, леди чуть впереди джентльменов, как предписывал этикет.