– Все проще – я буду у тебя над ухом зубами клацать и кровь твою пить.

– В этом не сомневаюсь. Все бабы в этом мастера.

– Во-первых, не бабы, а девочки, и во-вторых, не равняй меня с Курбановой.

– Вы еще долго будете любезничать? – напомнил о себе Митька. Ему не нравилась перепалка, в которой он не мог принять участие.

– До заката. – Ира подняла верхнюю губу, показывая зубы.

Лешка закатил глаза.

– Да хоть до рассвета.

– Пошли уже, – Митька сбежал по ступенькам. – Придем на место, там посмотрим, что к чему.

– Нечего смотреть. Захотели – всё, – отрезал Щукин.

– А ты не торопись, – бросил Митька. – Может, еще чего понадобится. Ты же знаешь, желание девушки – закон.

– Вот и выполняй его.

«Какие они тут все нервные». Ира поежилась, представляя, как далеко придется идти до Лешкиного дома. Было холодно. Может, ну их, желания? Отправиться бы в свою квартиру, переодеться, за компом посидеть, кино посмотреть, в крайнем случае учебник почитать. У них по алгебре пять задач. И химия. И биология. А еще зачет по истории.

– Лисова, не отставай! – поторопил ее Щукин. – А то некоторые все мороженое без тебя съедят.

Ну, если только ради мороженого. Да и у Щукина она раньше никогда не была.

Они вышли за ворота на улицу. Митька топал, чуть отставая, лицо сосредоточено. Думает. Так и видится, как он достает свой ежедневник и записывает. Записывает. Записывает. Пока не врезается в столб. У Митьки все по-взрослому. Пиво ему, может, и не нужно. Тут главное – принцип. Человеку помог, с человека получил. Проводить время в обществе Парщикова не хотелось. Неприятный тип. Еще занесет Лисову в свой ежедневник, сиди там вместе с его неотложными делами. И как он умудрился в Сергеенко влюбиться? Любовь ведь вне правил и расписаний. Но ради Щукина можно и Митьку потерпеть.

Они углубились во дворы, прошли несколько сквозных проездов, повернули к пятиэтажке. Щукин оглянулся, надеясь, наверное, никого за своей спиной не увидеть. Но они стояли. Ира впереди, Митька чуть сзади. Лешка вздохнул. День сегодня у него выдался не из легких.

– Там у меня… – предпринял он последнюю попытку избавиться от гостей, но тут же сдался. – Короче, сами увидите.

Щукин жил в трехкомнатной квартире. Узкий закуток прихожей, коридор с дверями в туалет и ванную, дальше кухня. Вперед закрытая дверь на половину родителей, две комнаты, одна проходная. Леха толкнулся налево, к себе в обиталище. Посреди деревянного полотна двери красовался пролом. Как раз под Лешкин кулак. Выражал свое несогласие с жизнью? Дверь не обрадовалась такому обращению. Вмятина – немой укор щукинской ярости. Высокие у них тут в семье отношения. А чем, кстати, пахнет?

– Как будто химию какую-то пролили, – поморщилась от неприятного запаха Ира.

– Вечный лазарет, – из темноты крикнул Лешка.

Из комнаты повеяло сумраком и пылью. Распахнутая дверь, впустив Лешку, встретилась с чем-то, навешанным с другой стороны, мягко спружинив, прикрылась.

– Кого это вы лечите?

– У него мать сердечница. – Митька раздраженно оглядывался. – Щукин ей постоянно за лекарствами бегает.

– Отец где?

– Нет у него отца. Вроде как они с матерью в разводе.

Ира с Митькой стояли, не зная, что делать дальше. Хозяин их никуда не пригласил. Идти ли за ним в комнату или проходить на кухню? Или им все вынесут в прихожую? Митька насупил брови, кривил губы – выражал недовольство.