— А, Лиз, привет, — помрачнев, отозвался он. — Садись где хочешь.

 — Не очень любезное приглашение, но я его принимаю. Что ты читаешь? — спросила она, поставив поднос на стол.

 — Учебник по экономике. Ты появилась так внезапно, Лиз, что я не успел переключиться. Я вовсе не хотел тебе нагрубить. Знаешь, о чем я задумался? Может, мне лучше все бросить: школу, девушек, мою машину и уйти в монастырь?

 Элизабет положила руку ему на плечо:

 — Не думаю, что в этом твое призвание. Ты это твердо решил?

 — Нет еще, — признался он. — Но так мне было бы легче.

 — Почему-то мне кажется, у тебя такое настроение из-за девушки. Скажем, из-за одной нашей знакомой.

 Уинстон посмотрел на нее несчастными глазами:

 — А что, все всем уже известно?

 — Да нет. Никто ничего не знает, — улыбнулась Лиз, мысленно скрестив пальцы. Ложь во спасение — не такой большой грех. — Просто эта девушка доводится мне сестрой. И ты можешь быть со мной откровенным.

 Пару минут Уинстон пальцами выбивал по столу марш, затем глубоко вздохнул:

 — Ты права, Лиз. Все дело в Джессике.

 — Я знаю, как тебя огорчает ее отношение. И ты, конечно, вправе на нее сердиться.

 — Меня огорчает не только это, Лиз. Да, Джессика относится ко мне не так, как мне бы хотелось, но это можно пережить. Мне обидно то, что она тратит себя и свое время на этого придурка Пэтмена.

 Элизабет кивнула:

 — Я ей говорила то же самое. Вернее, пыталась. До сих пор мы с ней все всегда обсуждали, даже если расходились во взглядах. Но тут, впервые в жизни, она не дает мне слова сказать. Я стараюсь открыть ей глаза на ее собственное поведение. Невыносимо на нее смотреть, она боготворит этого идиота и смертельно обижается, если я что скажу о нем. Поворачивается и уходит.

 — Значит, это у них серьезно?

 — Не знаю, Уин. Но она так изменилась. Какая-то неделя — и ее не узнать. Она стала рабыней Брюса Пэтмена. Вчера пропустила тренировку команды болельщиц, надо было, видите ли, отнести теннисный костюм Брюса в чистку. Затем побежала в студию грамзаписи, купила для него несколько кассет. За свои деньги, между прочим. Ты можешь себе представить такую Джессику?

 — Нельзя допускать, чтобы она так унижалась, — вздохнул Уинстон.

 — Но я ничего не могу поделать.

 Элизабет грустно посмотрела на салат, к которому едва прикоснулась. Этот роман Джессики отбил у нее аппетит.

 — Неужели никак нельзя ей помочь? — не успокаивался Уинстон.

 Элизабет все-таки отправила в рот салат. Он показался ей на вкус похожим на мокрую вату.

 — Знаешь, Уин, давай лучше поговорим о чем-нибудь другом. Что ты делаешь в субботу вечером?

 Уинстон покачал головой.

 — Завтра вечером первое выступление «Друидов» на чужой сцене, — сказала Лиз.

 — «Друиды» дают концерт? Я первый раз слышу!

 — Они об этом не объявляли — не хотят, чтобы пришла вся школа. Им важно узнать, какое впечатление они производят на незнакомую публику.

 — Я обязательно поеду слушать, где бы они ни выступали.

 — И я тоже, — кивнула Элизабет и вдруг спохватилась.

 — Слушай, Уин. Я сейчас вспомнила, только ты ничего не подумай… Я пригласила с нами Робин Уилсон. — И она, смутившись, опустила голову в тарелку.