Затем Клое им рассказала:

— Хотя я даже не знаю, как ее зовут, не то Бренд, не то Спрендвель, какая-то женщина, которую ваш отец знал еще в Австралии или Яве, или где-то в тех странах, где он бывал, по-видимому, его прежнее увлечение — вернулась, думая предъявить на него какие-то свои права. Я сразу согласилась с ней и даже не сердилась на Виктора. Но все оказалось таким невероятно простым, таким до ужаса несложным. Не долго думая, Виктор ушел с ней. Единственно приятным было то, что он искренне этому был рад. Его уход совпал с моментом отъезда Павла Трента и Тимофея. Вот почему дом пустой. Не будет ли это хорошим предзнаменованием, как вы думаете?

Сента ответила:

— Я буду жить дома и стану твоим пансионером. Сейчас я уже достаточно зарабатываю, и у меня много денег. Я собираюсь написать большой роман.

Сильвестр заявил:

— Мы должны отпраздновать такой великий день, обязательно должны. Я пойду за Джорджи, а Сента может пригласить Чарльза.

— Где же милый мистер Торрес? — спросила Клое.

— Я приведу Мики, — ответила Сента.

Условились, что зайдут за Клое часов в девять.

— Так поздно? — оживленно спросила она.

— Так рано, — ответил Сильвестр смеясь.

Когда они ушли, она долго еще прислушивалась, стоя у открытого окна, к отзвукам их шагов на улице. Потом села на старый диван и задумалась. Сильвестр, Сента — ее дети… Как странно они выражаются — «Мы должны отпраздновать», «Я буду жить дома», «Буду твоим пансионером». Ее душа затрепетала от охватившего ее чувства печали и любви.

Чувствуют ли когда-либо дети, какие цепи привязывают к ним мать, искренне любящую детей настоящей любовью? Сознают ли они вообще существование такой связи? Не является ли их первый вылет из родного гнезда началом конца?

Смеясь сама над собой, Клое вспомнила легенду об отце и блудном сыне. Теперешнее поколение не знает таких случаев. Теперь, если молодежь считает себя достойной вернуться в отчий дом, то лишь для того, чтобы пригласить родителей в дансинг; но Сента действительно хочет вернуться домой и жить с ней. Как это будет чудесно! А вдруг она передумает? Боясь капризов жестокой судьбы, Клое вскочила и попросила Сару прибрать комнату Сенты и привести ее в порядок.

Потом она пошла переодеться. Ее единственное вечернее платье было сшито еще до начала войны. Глядя на себя в зеркало, на свое худое измученное лицо, она смеялась над собой и над своей быстро наступившей старостью. Но как хорошо, что она худая, что она не похожа на тех матерей, которые шокируют своих дочерей невероятной толщиной.

— Дарлинг, ты страшно элегантен, — сказала мать Сильвестру, видя его впервые за много лет так хорошо одетым. Он казался даже более взрослым. Хотя Сильвестр не мог сказать того же о туалете матери, все же, когда они сели в авто, он нежно обнял ее.

В своем незнании ночной клубной жизни она была очаровательна. Все ее удивляло и восхищало. Клое сказала, что этот вечер напоминает выезды на балы в годы молодости.

Сента условилась с Клое, что переедет к ней на следующий день. Расставшись с ней в ту же ночь, она телефонировала Чарльзу, прося его прийти к ней в клуб. Немного позже он явился.

— Хотите танцевать? — спросил он Сенту. В тот момент, когда она ощутила его объятия, Сента закрыла глаза, боясь трепета страсти. «Завтра все будет кончено, но эти несколько часов…»

Было уже почти два часа, когда они выехали из Лондона за город.