— Слушайся Макеева, — говорит мать и проходит внутрь вагона.

Макеев — её третий муж. И второй отчим девочки. Всё произошло быстро. Уезжала к бабушке — был один отчим. Вернулась — другой.

— Шевели лаптёй! — подгоняет кого–то проводница.

Девочка оглядывается. К вагону, вся обвешанная узлами, спешит старушка. Подбежала. Ахнула. Заметалась.

— Садиться–то думаешь, бабуля?! — проводница ей строго.

— Дак у меня шашнадцатый вагон.

— У нас всего пятнадцать.

— Как же, родненькая?.. А у меня шашанадцатый. — Голос плачуще звенит.

— Ну–ка, дайте ваш билет!

Старушка растерянно озирается. Не хочет вещи в грязь ставить. А больше некуда. Девочка делает шаг вперёд.

— Давайте подержу, бабушка.

Проводница билет разглядывает.

— Всё ясненько, — говорит. — Кассирша напутала. С ней и разбирайтесь.

— Дак как же…

— А вот так же. — Проводница уже и дверь закрывает.

За размытым дождём окном вагона смутно виднеется лицо матери. Мать уезжает на юг. «Развеяться после этого кошмара».

Состав потихоньку трогается. Пятнадцатый вагон уезжает. Теперь старушка стоит рядом с невидимым шестнадцатым, в который ей выписан билет.

Поезд уходит.

Девочке хочется плакать. Мокрый ветер сбивает с её головы капюшон. Дождь мочит волосы. Капли бегут по лицу.

— Эй, послушайте, — окликает она старушку. — Заберите свои шмутки.

— Грубая какая, — ворчит старушка.

…«Вот и делай после этого людям добро», — мрачно думает девочка, прыгая с дощечки на дощечку. Права мать: хочешь нажить врага — сделай человеку доброе дело.

Не успевает девочка войти в здание вокзала, как гаснет свет. И в пустом зале ожидания, и по всему коридору. Чуть не ощупью пробирается на светлую полоску впереди.

И оказывается помещение буфета. За прилавком стоит буфетчица. В крохотном зальчике два столика. За одним сидит недовольный мужчина. Он пьёт чай. За другим — милиционер. Точнее — милиционерша. Она тоже пьёт чай.

— Знаете, — обращается девочка к буфетчице, — у вас там вода с потолка капает. — Машет рукой в сторону зала ожидания.

— Ну и пусть капает, — отвечает буфетчица. — Лишь бы здесь не капала.

Тотчас начинает капать и здесь. Прямо на стол, за которым сидит недовольный мужчина.

— Безобразие! — вскакивает он. — Здание давно пора ставить на капитальный ремонт.

— Вас забыли спросить, — хмыкает буфетчица.

Отодвинув стол, она ставит под капли эмалированный таз. Капли звонко стучат о дно таза.

Появляется старушка. И с ходу начинает жаловаться:

— Пошла, а вагончика мово и нету. Во как!

Недовольный мужчина уши навострил.

— Как это — вагона нет?

— А нету — и всё, — торопится объяснить старушка. — Как бес унёс.

— Прицепить забыли, — мигом разобрался в ситуации недовольный мужчина. — Ну работнички! Нигде порядка нет! Кругом бардак!

За окнами льёт пуще прежнего. В тазу булькает.

— Завтра я, значит, выходная, — вслух размышляет милиционерша. — На рынок надо будет сходить, постирать…

— А мой–то внучок вчера говорить начал, — хвастается буфетчица. — Первое слово сказал.

— Да-а? — делается у милиционерши умилённое лицо.