|
Он не старался при каждом удобном случае оказаться в её обществе, не оказывал ей прилюдно знаки внимания, часто даже ни разу не приближался к ней за вечер. Однако Кэрри всегда чувствовала его незримое присутствие, ощущала на себе пристальный взгляд. Джон всегда был неподалёку от неё. Девушку не покидало чувство, будто она на сцене, ненавязчивое внимание Уолтона раздражало её несказанно, особенно учитывая повышенную нервозность, в связи с беременностью. Последнее тоже тревожило Карину, она вовсе не собиралась ставить Джона в известность о его отцовстве.
— Своего ребёнка я никому не отдам, и потом, не стоит давать ему в руки лишний козырь. Но случилось так, что у Карины появилась веская причина вскоре покинуть Лондон. Джон стоял, облокотившись о каминную полку, и наблюдал за девушкой, о чём-то разговаривавшей со своей знакомой. Джеймс Эйвори стоял рядом. — Можно задать тебе вопрос? — спросил Уолтон. — Ты ведь любишь её, да? Его собеседник помолчал. — Очень заметно? — Ты ведёшь себя очень осторожно, Джеймс, и только мне понятны твои чувства, поскольку они не сильно отличаются от моих. — Я не хочу потерять её, Джон, — тихо ответил Эйвори. — Тогда ни в коем случае не показывай своих чувств, Джеймс, иначе никогда больше не увидишь её. — Её невозможно не любить, — Джеймс не отрывал взгляда от фигурки в голубом бархате. — Чёрт возьми, и кто вложил эти дурацкие мысли в её хорошенькую головку! — Ты же знаешь Париж, друг мой, — Джон поджал губы. — А она там жила целых три года. В Париже не придают значения чувствам, только желаниям. Джеймс помолчал. — Джон, надеюсь, она не станет причиной ссоры между нами. — Признаться, я завидую тебе, Джейми. И хотел бы быть на твоём месте, но… Она уйдёт от тебя, рано или поздно, ты же знаешь. И я знаю, поэтому не вижу повода ругаться. — Я буду вспоминать её, как самое незабываемое приключение в моей жизни, Джонни. Она шикарная женщина. Карина понятия не имела, о чём разговаривали Уолтон и Эйвори, но её это и не интересовало. Она как-то не очень хорошо себя чувствовала, и потому рано уехала домой. Дома же, не успела она подняться в свою комнату, как к ней вбежала перепуганная горничная. — Мисс Карина, ваша тётя… она… — Что случилось? — встревожилась девушка. — Ей плохо… Кэрри сорвалась с места, отправив горничную за доктором. Тётя лежала в постели, восковой бледности лицо с запавшими глазами резко выделялось на белой наволочке, седые, но ещё густые волосы разметались по подушке. — Тётя Амалия, — Карина присела на край постели, взяв сухую ладонь женщины в свою. — Тебе очень плохо?.. — Это сердце, девочка моя, — она бледно улыбнулась. — Я долго не протяну… Девушка внимательно вглядывалась в лицо тёти. — Может, ещё можно что-то сделать… — Нет, Кэрри, не обманывай себя, ты же видишь, — остановила её женщина. — Карина, милая моя, я ведь знаю, ты красивая, умная, мужчины по тебе с ума сходят. Живи в своё удовольствие, пока можешь, Кэрри. Она помолчала. — Ты всё знаешь, тётя? — спросила наконец Карина. — Детка, — нашла силы усмехнуться Амалия. — Тебе, наверное, ничего не рассказывали про мою бурную молодость? Мой муж, храни господь душу этого старого повесы, достаточно побегал, пока ему удалось загнать меня под венец, да и после свадьбы я не давала ему расслабляться. Пока у нас не появилась дочь, с тех пор мы остепенились… Женщина замолчала, переводя дух. |
