— Жив. Но долго это не продлится. Отец госпожи Дрозд несколько лет передвигался в инвалидной коляске, а недавно его состояние ухудшилось. Теперь он прикован к кровати. Незавидная судьба.

— Наверное, — с трудом выдавила я и заискивающе посмотрела на Квентина. — Чаю хочется. С пироженкой.

На самом деле, организм не желал ни того, ни другого. Но разуму требовалось несколько минут одиночества, чтобы разложить по полочкам сногсшибательные новости.

— Будет сделано, моя госпожа, — робот собрал с пола осколки тарелки и остатки салата. — Какое пирожное предпочитаете: кофейное или ореховое?

— Тащи оба. По половинке.

Едва за Квентином закрылась дверь, я упала на подушку.

Ну, я и трусиха! Следовало давно навести справки о семье. Но нет. Я предпочла придумать для родственников счастливую жизнь с моими деньгами и упиваться страданием. Изводила себя раз за разом, вспоминая их предательство.

Неужели, все эти восемь лет я ошибалась?

Нет, невозможно. Разводу матери с отчимом и вступлению Арии в Орден должно быть другое объяснение. Я слишком хорошо помнила, что случилось дома.

Они подставили меня. И предали! Все трое! Точка!

* * *

Я долго не могла уснуть. Ворочалась с боку на бок, перекладывая подушки. Смяла ногами одеяло в ком и сбросила с кровати. Будь рядом Квентин, возможно, я чувствовала бы себя лучше. Свернулась б калачиком и провалилась в сон младенца. Угодники умели «притворяться» спящими, как техника, уходящая в режим ожидания. С достоверностью проблем не возникало. Но робот отправился к себе — заряжаться. Из-за программы, блокирующей «козни» Витты, процесс проходил в два раза медленнее.

— Заряд меньше десяти процентов, — пояснил Квентин виновато.

— Так заряжайся здесь, — предложила я, но он упрямо мотнул головой.

— Нет. Это интимный процесс, — робот весело подмигнул. — Шучу. Просто в этот момент до меня нежелательно дотрагиваться. Во избежание сбоев. Особенно сейчас.

— Кстати, об интимном, — оживилась я, двигаясь ближе. — Мы так и не повторили опыт, а я…

Квентин не дал мне договорить. Поцеловал. Нежно, но без намёка на продолжение.

— Никаких… э-э-э… шалостей пока окончательно не поправишься, — изрек он строго. — Релия, я серьезно. У тебя то давление, то температура скачут. А ты мне нужна на пике силы. Во всех смыслах. Я не забыл, что случилось в «Белом тюльпане». Это всё переутомление. Физическое и моральное. Отдых и еще раз отдых!

Я тоже не забыла, что там стряслось, и, лежа в постели, представляла Арию. В коридоре семнадцатого этажа в зеленом одеянии, а потом восьмью годами раннее — в мою последнюю ночь в родном доме.

Сестричка ныла весь вечер. Из-за драгоценного Клэя, пошедшего на поводу у отца и разорвавшего отношения. Я сочувствовала сестре, но сама считала, что всё к лучшему.

Зачем связываться с семьей, для которой важно исключительно твое благосостояние. Да и сам Клэй не тянул на идеального кандидата в мужья. Раз не отстоял право встречаться с любимой девушкой, значит, всю жизнь будет плясать под дудку отца.

Устав от затянувшегося хныканья, я ушла к морю. Сидела у воды в компании Дрейка, пока не замерзла. А на обратном пути, проходя мимо гостиной, услышала обрывок разговора сестры и отчима. Обрывок, который расшифровала позже, осознав истинный смысл страшных слов.

— Потерпи, — говорил он ласково. Так суровый сотрудник Службы безопасности говорил лишь с дочерью. Со стороны это выглядело странно.