— За что ж тебя, Потапов, в няньки к интуристам определили? — спрашиваю, — за какие такие провинности?

Лицо майора наливается дурниной:

— Да я тебя…! — растопыривает он пальцы в каком-то дурацком мелкоуголовном жесте.

— Что «ты меня»? — спрашиваю. — Нужна валюта?! Забирай! — На стол выкладываю перед ним выигранные доллары: — Я хотел сам Анджело отдать, но теперь, спасибо! Сами разбирайтесь со своими интуристами!

Припечатываю горку денег дорогими часами и демонстративно складываю руки на груди.

— А остальное? — хлопает глазами майор.

— А остальное в советских рублях, — демонстрирую я купюры. — Я чту Уголовный Кодекс!

Собственно, что мне делать с долларами в стране Советов? От этой «грязной зелёной бумажки» одни проблемы.

Поэтому всю выигранную валюту я определяю в капитанский чемодан, по единственно справедливому курсу: 1 доллар за 75 копеек.

Никакого возражения в глазах капитана я не увидел, так что пускай разбирается сам, он человек опытный.

А мне хватит, я не фраер, чтобы от жадности гибнуть.

— Ты же советский человек, Евстигнеев, — моментально меняет тональность комитетчик, — должен помочь своей стране…

— Вижу я, чем эта помощь заканчивается, — говорю. — Спасибо, поищите себе других тимуровцев! А я — спать.

Демонстративно ложусь на койку и отворачиваюсь к стене. Только после этого слышу, как майор покидает мою каюту.

* * *

Наутро лайнер прибывает в Сухуми, жемчужину черноморского побережья Кавказа.

Я на берег не собираюсь поэтому, взяв в баре ледяного пива, провожу утро в блаженном безделье.

Выигрыш позволит мне не только внести «профсоюзный взнос» в кассу, но и чувствовать себя вполне комфортно в плане финансов вплоть до самой «большой игры».

Если честно, о приближающемся событии я практически не вспоминаю. Зато неожиданно часто обращаюсь мыслями к студентке Наде, с которой так внезапно познакомился и после провёл целый день в Симферополе.

Вот и сейчас, пригревшись под тёплым солнцем и потягивая ледяное пиво, я настолько погружаюсь в воспоминания, что даже моя черноокая знакомая Роксана, посидев с полчаса в соседнем шезлонге, фыркает и удаляется.

А вскоре на палубе теплохода и вовсе становится пусто. Грузия замирает у сухумского причала, народ высыпает в город, теплоход здесь стоит целые сутки.

Отдыхающие жаждут ркацетели, сулугуни, чурчхелы, и долмы, а также множества других гортанных названий, обозначающих приятные вещи.

Я бы и сам с удовольствием окунулся сейчас в беззаботную атмосферу горского гостеприимства. Побродил по ботаническому саду и поел бы чебуреков с пылу с жару.

Но учитывая национальность Жоржика и его смутные, но красочные угрозы я решаю эту стоянку пропустить и немного поскучать на борту.

С сожалением гляжу на пустой бокал в своей руке.

Поскольку пассажиров совсем мало, стюарды решили дать себе поблажку, так что придётся заняться самообслуживанием.

Иду в бар, щурясь после яркого солнца. Но только успеваю свернуть в лабиринт корабельных коридоров, как что-то увесистое прилетает мне прямо по затылку.

Хлоп!

Темнота.

* * *

Тремя неделями ранее. Гурзуф.

— Ладно Гошенька, выпили, закусили. Теперь пора и о делах наших скорбных побалакать.

Несмотря на гордый профиль, рост и широкие плечи Георгий Сомхидзе был достаточно трусливым человеком. Лев с душой овцы, так точнее всего характеризуют подобных мужчин.