— Ну, как все это называется? — бесцеремонно спросила я. Это прозвучало, как вопрос ребенка, что такое солнце. — Как это называется, Сильвер?

— Знаешь, — сказал он, — самый простой способ обращаться со мной — это принимать меня таким, какой я есть. Ведь ты не можешь стать такой, как я, а я — как ты.

— А ты бы хотел стать человеком?

— Нет.

Я подошла к окну, посмотрела на Нью-Ривер и на его слабое сапфирово-серебряное отражение в стекле.

Я сказала ему одними губами: я люблю тебя. Я люблю тебя.

А вслух проговорила:

— Ты гораздо старше меня.

— Сомневаюсь, — сказал он, — мне всего три года. Я обернулась и взглянула на него. Наверное, это правда. Он усмехнулся.

— Ну хорошо. Когда я появился на свет, мне было уже примерно двадцать-двадцать три. Но если считать с того момента, как я был приведен в действие, то я еще ребенок.

Я перевела разговор на другую тему:

— Это квартира Кловиса. Ты чем так его ошеломил?

— Просто он, как и ты, все не мог запомнить, что я робот.

— А он… хотел заниматься с тобой любовью?

— Да. Но он подавлял в себе эту мысль, она была ему отвратительна.

— А тебе она была отвратительна?

— Опять двадцать пять. Ты об этом уже спрашивала в другой форме, и я тебе ответил.

— Ты бисексуален?

— Я могу приспособиться к любому, с кем имею дело.

Чтобы доставить ему удовольствие?

— Да.

— А это, в свою очередь, доставляет удовольствие тебе?

— Да.

— Ты запрограммирован на него?

— Так же, как и люди в какой-то мере. Я вернулась в комнату.

— Как ты хочешь, чтобы я тебя называла?

— Ты собираешься меня переименовать?

— Сильвер — это сокращение, а не имя. Есть разница.

— Но только, — сказал он, — не называй меня Разница. Я засмеялась от неожиданности. Это было похоже на каламбуры Кловиса.

— Прекрасно, — сказал он. — Мне нравится твой смех. Я его раньше не слышал.

Будто мечом пронзил. Я переживаю все так остро, неужели ничего не чувствует? Да нет, он чувствует гораздо тоньше меня.

— Пожалуйста, — сказала я, — называй меня Джейн.

— Джейн, — произнес он. — Джейн — грань кристалла, звук капель дождя, падающих на гладкую поверхность мрамора, стройная цепочка робких звуков.

— Не надо, — проговорила я.

— Почему не надо?

— Это ничего не значит. Никто еще не находил в моем имени поэзии, а ты ее находишь буквально во всем. Это самое обыкновенное имя.

— Но сам звук, — возразил он. — Чисто фонетически это так чисто, прозрачно и прекрасно. Подумай об этом, если не думала раньше.

Пораженная, я подняла руку.

— Джейн, — произнесла я, пробуя на вкус, вслушиваясь в свое имя. Джеен. Джеин.

Он смотрел на меня тигриными глазами, которые лучились светом, притягивая к себе.

— Я живу со своей матерью в двадцати милях от города, в заоблачном доме, — сказала я. Он висит прямо в воздухе. За окнами плывут облака. Мы пойдем туда.

Он рассматривал меня с тем пристальным вниманием, которое я уже научилась распознавать.

— Не знаю, чего я от тебя хочу, — неуверенно произнесла я. Неправда, неправда, но хотела я столь невозможного, что лучше было не говорить.