— Ничего не говорила.

— Вы что, вовсе не разговариваете друг с другом? О чем вы говорите, когда меня нет дома?

— Да ни о чем не говорим.

Юханна в сердцах закричала:

— Что ты пялишь глаза, как корова безмозглая? Чего вы от меня хотите? Чем недовольны?

— Чего ты разоралась? Я не знаю, с чего ты на меня взъелась.

Им стало нелегко жить вместе. Иногда Юханне приходило в голову, что она могла бы лучше заботиться о сестрах, сделать их счастливее, но не знала, как должна была бы для этого поступить. Дома, в Финляндии, можно было пойти на горушку или в лес, погоревать, а после вернуться домой. Глядишь, никто ничего и не заметит. А в городе хлопнешь дверью или, еще хуже, притворишь ее потихоньку, и все знают, что ты бродишь по улицам, осатанев от этой жизни. Да, все знают, что с тобой творится. А вернешься домой, пытаешься делать вид, будто ничего не случилось, но у тебя это никак не получается.

«И все же я должна как-то помочь Сири, — подумала Юханна, — нельзя дольше это терпеть, она все время сидит и молчит».

Скоро их финское общество устроит очередной праздник года. Все его члены явятся, чтобы вместе повеселиться и рассказать, что они успели сделать за год, потолковать о своих делах. Как же ей быть с младшей сестрой? Что будут говорить о ней? Сири придет со своим итальянцем, они будут сидеть рядом: она — белокурая, он — черноволосый коротышка. Все станут расспрашивать, где он работает, где они живут, задавать кучу назойливых вопросов, от которых хорошего не жди. А идти на праздник финского общества им придется всем троим, ведь она — член правления.

И вот наступил этот важный день. Сири захотела надеть красное платье, которое ей подарил итальянец.

— Но ведь это финский праздник, — сказала Юханна, — самый важный в году. И мы надеваем национальные костюмы в честь нашей родины. Воспоминание о родине — единственное ценное из того, что у нас есть.

Сири вдруг вышла из себя.

— Отстань от меня со своими воспоминаниями! — закричала она. — Ты только и знаешь, что командовать! Оставь эти воспоминания о старой стране для себя! Я хочу жить в новой стране и надеть свое красное платье!

Она упала на пол и заревела. Юханна подняла ее, посадила на кровать и положила ей на лоб мокрое полотенце. Когда Сири успокоилась, Юханна сказала, что она разрешает ей надеть свое красное платье. Мол, все можно уладить, не к чему плакать, лицо распухнет и покраснеет. Итальянец должен видеть ее красивой.

— Я не хочу видеть его, — прошептала Сири и снова заплакала.

— Майла, сходи в аптеку, — велела Юханна, — и купи чего-нибудь успокоительного. Возьми с собой словарь.

Вечером они пошли в финское общество. Лицо у Сири было красное, а глаза казались совсем крошечными. Она держала себя почти вызывающе и уже в коридоре начала болтать всякий вздор, все время ища его глазами, но он все не появлялся. Финское общество помещалось в школе, в восточной части города, и гости сидели по двое за партами. На сцене, украшенной белой и голубой тканью и еловыми ветками, горели свечи. Он пришел в последний момент перед самым началом торжества и сел на свободное место рядом с Сири. Юханна и Майла сидели сзади них. Юханна смотрела на его маленький жирный курчавый затылок и думала: «Он — плохой человек. Почему же он такой по-детски пухленький, в нем есть что-то ребячливое».

Оркестр заиграл национальный гимн, и все встали, Лючио Марандино — чуть позже других. «Странно, — подумала Юханна, — они оба толстенькие, и в обоих что-то ребяческое. Если у них родится ребенок, он будет толстый, как поросенок…» Все снова сели. Сири поглядывала по сторонам, желая увидеть, какое впечатление произвел на присутствующих ее итальянец.