Мария поплотнее закуталась в пальто и подняла рюмку. И тут ее осенило, это было наитие свыше. Она отставила рюмку и долго сидела не двигаясь. Кузина Фрида. Кузина Фрида — вот точный прообраз для роли Элен. Фрида и есть Элен! Жесты, походка, наклон головы, голос — все! Мария Микельсон засмеялась, залпом опустошила рюмку и встала. Подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение: холеное лицо, на котором начали появляться первые признаки возраста — тонкие морщинки вокруг глаз и губ. Надо подобрать седовато-пегий парик, сделать некрасивую прическу, как у Фриды… Голова, ушедшая в плечи, беспомощные движения рук… Как Фрида держит руки? Кажется, у нее есть привычка машинально прикрывать рот рукой? А как она, например, держит стакан? Или садится на стул?

А что, если написать: «Дорогая Фрида! Мы так давно не виделись! Нельзя из-за суеты совсем терять связь друг с другом. Правда? Мне пришла в голову замечательная мысль, и я надеюсь, ты примешь мое предложение. Возьми отпуск и приезжай ко мне на дачу хотя бы на две недельки. Все уже распускается, скоро будет тепло…»

Но тепла не было. В день приезда Фриды дом был окутан туманом. Мария наблюдала, как Фрида осторожно спускается по ступенькам автобуса, как благодарит водителя, который помог ей вынести чемодан. Костюм Фриды не обманул ожиданий Марии. Безупречный. Не то чтобы чересчур скромный. В нем была даже робкая попытка выглядеть элегантной, неудавшаяся попытка.

От очков придется отказаться, это уже слишком. Но взгляд поверх очков можно сохранить.

— Добро пожаловать, — сказала Мария. — Как мы давно не виделись! Дай мне твой чемодан. Нам недалеко…

— Нет, нет, ни за что! — воскликнула Фрида. — Этого еще не хватало! — Она явно нервничала. — Спасибо, что ты пригласила меня сюда. Ведь у тебя столько друзей.

В еловом лесу было темно, деревья обступали их плотной стеной.

Надо записывать все свои наблюдения. Любые мелочи, это как раз самое важное. Каждый день.

Она сказала:

— Интересно, как тебе понравится твоя комната. Она выходит на море. Сейчас в ней холодновато, но я затопила печку.

— Большое спасибо, — сказала Фрида. — Но из-за меня, право, не стоит так беспокоиться, я не боюсь холода, никогда не мерзну… Я хотела сказать, вообще… — незаконченные фразы, затухающий и совсем пропавший голос…

— Тебе будет хорошо, — сказала Мария. — Я очень рада, что ты решила приехать.

Дом был высокий и изящный, белые стены, черная крыша. На длинную веранду вела крутая лестница. В плохую погоду из-за подступавших к самым стенам елей в доме было сумеречно. От веранды к причалу вела дорожка.

— Там море, да? — робко спросила Фрида, сощурившись, она вглядывалась в туман. — Я никогда не жила на берегу моря.

— Море там, дальше, — объяснила Мария. — У нас здесь залив. Лодка сейчас в починке, но, когда потеплеет, Ханс пригонит ее.

— А из-за тумана кажется, что это настоящее море, — сказала Фрида и улыбнулась.

Улыбка изменила ее лицо, теперь оно выражало только безмятежное добродушие. Обернувшись, она внимательно разглядывала дом, обеими руками держа перед собой чемодан.

— Сейчас дача не смотрится, — с непонятным раздражением сказала Мария. — Она будто создана для больших приемов, ты бы видела ее, когда у нас много гостей, — в каждом окне свет и на дорожке до самого причала висят фонарики! Всюду жизнь, движение… Моторки снуют туда-сюда, иногда к нам приезжают даже из Швеции.