К моим щекам приливает кровь…

— Ну-ну, не блести так глазами, а то ослепну! — смеётся подруга.

— Не верь всему, что кажется!

— Кажется мне не это, а то, что твоей девственности придёт-таки долгожданный конец! Аллилуйя!

Не имея своей машины, мы с Адити, прибываем к месту сбора всей компании с опозданием в полтора часа: автобусы — крайне ненадёжное средство передвижения.

— С первой же зарплаты куплю себе машину, — злится Адити, вываливаясь из автобуса — её укачало.

— Для начала было бы неплохо устроиться хотя бы на одну работу, — замечаю ей.

— Отстань! — отмахивается.

Плавучие пирсы мы находим быстро — Адити здесь не в первый раз, в отличие от меня. Платформы битком набиты молодёжью, негде яблоку упасть. Кругом гремит музыка — один проигрыватель старается переиграть другой, не умолкает девичий смех и басистый хохот ребят. Те, кому не нашлось места на разогретом солнцем бетоне, плавают кто на чём: на розовых фламинго, единорогах, альпака и просто надувных бубликах или матрасах. Пиво периодически извлекается из-под понтона, упакованное в рыболовное сито, редеет и прячется обратно — подальше от всевидящего ока полицейских, время от времени совершающих свои обходы с целью поимки отдыхающих, промышляющих незаконной ловлей рыбы, или молодёжи, злоупотребляющей горячительными напитками.

Я ищу среди счастливых загорелых лиц знакомые и не сразу, но нахожу: девушка с паклей вместо волос тут, её подружка Марина также, и философ Лейф.

— Вон наши, — тычет в их сторону рукой Адити, и я удивляюсь: когда это они успели стать «нашими»? «Наши» между тем активно двигают попами, чтобы освободить клочок места и для нас с Адити. Подруга смело обнажает свои сексуальные формы, втиснутые в открытый белоснежный купальник, я же долго сражаюсь с нерешительностью, убеждая себя в том, что раздеться сейчас необходимо, иначе стёба не избежать. И если в восемнадцать я искренне не понимала, что же со мной не так, то теперь, в двадцать два, будущий врач и взрослая женщина чётко осознавали недостаток сексуальности как в физическом своём воплощении, так и в духовном. Мне казалось, что на фоне всех остальных девушек я выглядела невидимкой: худая, маленькая, сложенная правильно, но без бонусов.

— А где Кай? — озвучивает мой главный вопрос Адити.

— Уехали с Олсоном за пивом — жарко сегодня, чуть не рассчитали запасы, — тянется на солнце Марина. — Скоро должны вернуться, а что?

— Да ничего, — ведёт плечом Адити. — Просто заметила…

— Мы с Олсоном вместе, — напоминает Марина с нажимом на вместе. — Имей в виду!

А вот это уже было напрасно. Зная мою подругу, смазливый черноволосый Олсон, изрисованный татуировками, до этого момента не представлял для неё ни малейшего интереса, но вот теперь…

— Да без проблем! — усмехается Адити. — А Кай свободен?

Но к моему величайшему прискорбию ответить Марина не успевает, потому что самой тихой и незаметной фигурой коллектива всё же заинтересовались:

— Слушай, ты! Да, ты, чёрненькая! Ты из Бразилии?

— Нет, — отвечаю.

— А откуда?

— Отсюда.

— А чего такая чёрная?

— Такой родилась.

— Да ни фига она не чёрная! Броуди, отвали от неё, а? — вступается Адити.

— Да она мне на хрен не сдалась! Хотя… монахинь у меня ещё не было!

Общественность перекатывается сальными смешками, я заливаюсь краской и напрягаюсь.