Это была не первая в моей жизни вечеринка, но совершенно точно первая настоящая, когда хитросплетения человеческих симпатий внезапно становятся частью тебя — ты больше не аутсайдер.

В квартире на тринадцатом этаже новой стеклянной высотки, расположенной в одном из недешёвых районов Большого Ванкувера — Китсилано, я сразу чувствую себя не в своей тарелке. На подобных мероприятиях со мной никогда не случается ничего хорошего.

Я слышу голос. Среди всей какофонии звуков — орущей бестолковой музыки, смеха, возгласов, монотонного гула чьих-то историй, мои уши улавливают один особенный мужской голос. Необычный. Он громкий и глубокий, даже где-то грудной, но главное — терзающий нечто первобытное во мне своим тембром и породистым британским произношением. Такими голосами говорят рекламы дорогих автомобилей.

Мои глаза рыщут в толпе, шарят и находят… ну конечно! В моей жизни не бывает простых случайностей, только сложные. Я не знаю, о чём они говорят, и успеваю выхватить лишь отрывок беседы:

— Женщина умеет творить магию и красоту, её любовь — это солнечный зайчик, отражение света в воде, — говорит парень с татуировкой не злой, но опасной собаки на плече.

— Как это, Лейф?

— На самом деле, проще некуда: мужчина — солнце, женщина — вода, если солнце светит, его отражение в воде расцвечивает их мир бликами.

Лейф обнимает свободной рукой сидящую рядом симпатичную девушку и кивает в сторону монитора, показывающего сменяющиеся изображения очертаний обнажённой пары — ничего пошлого, всё скрыто бледными цветными пятнами.

— Если светит… — повторяет за ним девушка с волосами, похожими на паклю.

— Да, Дженни, только если солнце светит, вода даёт жизнь.

Дженни… Я сразу обратила внимание на её волосы: какая-то пародия на кудри. Волосы ведь тоже вьются по-разному, у Дженны настолько мелко и некрасиво, что её локоны, скорее, не локоны, а тусклые спутанные дреды. Вероятнее всего, она использует какую-нибудь выпрямляющую химию, чем только усугубляет ситуацию.

— Каким светом будет светить твоё солнце, если вода плеснёт в тебя предательством? — негромко интересуется британский акцент.

Не в шумной квартире в целом, но в этом тесном кружке сидящих на диванах людей виснет неловкая пауза. И мой незнакомец продолжает:

— Если не знаешь, что ответить, я помогу: сначала будет один большой «пшшшшшшш», — он разводит руками, — потом несколько столетий ядерной ночи. В конце, если повезёт — очень тусклый свет. Потому что светить у тебя больше нет ни сил, ни желания.

— Люди ошибаются, Кай! Никто не безупречен, такие вещи случаются…

— Всему виной свободная любовь, свободные отношения, эмансипация, опять же — не мы это придумали, Кай! Скажи нашим родителям «спасибо»! — предлагает свой вариант Лейф. — Верность, честь и порядочность уже давно стали атрибутами рыцарской эпохи. Женщины равны в правах с мужчинами, все хотят секса и все хотят разнообразия…

— Иногда нужно прощать, а в отдельных случаях это жизненно необходимо! — выдаёт красивая черноволосая девушка. — Ситуации бывают разные, и знаешь, я бы выбрала любовь и время рядом с любимым, а не принципы, которые делают всех несчастными.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кай молчит, затем с неподдельной тяжестью в голосе выдаёт:

— Думаешь, так ты будешь счастлива? Предательство убивает всё.