— Мам, я тороплюсь, — протягивает ей автомобильные ключи. — Всё сделали, я проверил — прогнал её по первому шоссе, стука больше нет. Масло поменяли, прокладки, заменили колодки, проверили тормоза. Пользуйся.

— Спасибо, сынок! Выручил. Зайди ко мне хоть поешь!

— Нет, я серьёзно опаздываю. Да и Лейф с Олсоном ждут в машине, я же твою гнал.

— Хорошо, хорошо! В воскресенье жду вас с Дженной к обеду. Не забудь!

— Хорошо.

И, уже звеня колокольчиками входной двери, Кай Керрфут словно бы невзначай вспоминает обо мне:

— Пока! На приём заскочу как-нибудь в другой раз, — подмигивает.

Но меня всё это совершенно уже не волнует, потому что в голове застряло только одно имя: Дженна… Значит, Дженна.

Глава 3. Первая вечеринка, или Месть, которой нет

Семнадцать лет назад

The Verve — Bitter Sweet Symphony

В школе я мечтала о пробирках, мне казалось, нет занятия интереснее, чем разглядывать под микроскопом живые клетки, находить аномалии, патологии, проводить исследования. В итоге, поступила на факультет биологии. Именно там я и повстречала Адити — мою первую настоящую подругу. Мы не просто не были похожи, а будто прибыли на Землю с разных планет, однако, каким-то странным и даже чудесным образом не только говорили на одном языке, но и очутились в одной комнате общежития.

Наша дружба началась с диалога:

— Почему ты не снимаешь с шеи этот платок? Жарко же!

На прямолинейный вопрос даю чистосердечный ответ:

— Потому что в этом месте у меня уродливый шрам — не хочу пугать общественность.

— Дай посмотреть.

Я развязываю шёлковый шарф и выгибаю шею так, чтобы любопытству было удобнее себя удовлетворять.

— Чёрт, это круто. Реально круто!

— Ты считаешь? — удивляюсь её горящим глазам.

— Ты же девушка с изюминкой! Парням нравится защищать слабых. А ты с этим отпечатком чего бы там ни было выглядишь так, будто именно тебе эта забота нужнее всех! Я Адити, — протягивает руку. — Тебе больше нравится кровать у стены или у окна?

— Ты серьёзно мне уступишь?

— Почему нет?

— Когда-нибудь ты уступишь мне в чём-нибудь для меня важном, — подмигивает.

Походы на вечеринки, все до единого, были моими ей уступками. Я не знала, какую цель преследовала Адити, таская меня на них, но она не могла и предположить степень моих мучений всякий раз, как я оказывалась в замкнутом пространстве, громыхающем музыкой и набитом незнакомыми людьми. Поэтому мои уступки случались крайне редко и только по той причине, что являлись частью моего собственного «Плана Социализации».

— Викки, только ты своей непорочностью способна удержать меня от очередного грехопадения! — восклицает в одно прекрасное июльское воскресенье Адити. — Только оденься по-человечески!

В результате долгих и мучительных споров мы сходимся на джинсах и блузке. Но когда Адити предъявляет мне жёлтые босоножки на высоченной танкетке с заявлением: «Твой рост может заинтересовать только педофилов!», у меня возникают подозрения, что миссия моя заключается вовсе не в избегании секса, а в удвоении его количества. Как бы там ни было, я соглашаюсь. Причин у меня для этого масса, и Адити совершенно не обязательно о них знать.

Это была не первая в моей жизни вечеринка, но совершенно точно первая настоящая, когда хитросплетения человеческих симпатий внезапно становятся частью тебя — ты больше не аутсайдер.