Совсем иная.

В ней Москва‑река оставалась в своих берегах.

И Рязанская область – в составе России.

В ней живой Пастухов, спокойный, в хорошо сидящем на нем костюме, повернулся к иностранцам и спросил:

– Почему вы не снимаете?

Ответил высокий, рыжеватый:

– Ждем. Ты обещал нам сенсацию.

– Человек увидел оживший труп – разве это не сенсационные кадры? Скажу по‑другому: живой труп увидел сам убийца.

– Труп – кто?

– Я.

– А убийца?

– Разрешите представить: генерал‑лейтенант Анатолий Федорович Волков. Начальник одной из самых секретных спецслужб России. Она называется – Управление по планированию специальных мероприятий.

Маленький метнулся к камере и приник к объективу. Зажглась красная контрольная лампочка. Высокий все еще не понимал.

– Он – убил тебя?

– Да. С неделю назад. Естественно, не своими руками.

– Но ты – жив?

– Анатолий Федорович, не лучше ли вам присесть? – Пастухов подождал, пока Волков пройдет по кабинету и займет место за своим письменным столом, и продолжал, обращаясь к нему: – Познакомьтесь. Арнольд Блейк, самый тупой из стрингеров Си‑Эн‑Эн. Его оператор – Гарри Гринблат. Не нужно путать. «Стингер» – это ракета. А стрингерами называют журналистов, работающих в горячих точках. Не понимаю, как он умудряется зарабатывать на жизнь.

Блейк вопросительно взглянул на Волкова:

– То, что сказал Серж, – правда?

– Никаких комментариев, – отрезал Волков. – Предлагаю немедленно покинуть мой кабинет. Вы незаконно проникли в правительственное учреждение. Вы рискуете лишиться аккредитации.

– Сколько раз нас лишали аккредитации, Гарри? – спросил Блейк, обращаясь к телеоператору.

– Раз двадцать, наверное. Начиная с Анголы.

– Ты спутал. В Анголе нас расстреливали.

– Может быть, – равнодушно согласился Гринблат.

Пастухов вынул из кармана радиопередатчик, бросил в микрофон:

– Зайдите на минутку, все… Арни, даю тебе еще один шанс… Анатолий Федорович, оставьте в покое кнопки. Сигнализация отключена, охрана нейтрализована.

– Вы… убили тридцать человек охраны?!

– Мы не убийцы. Мы попросили их временно прекратить исполнение своих обязанностей. Они согласились.

– Вы не могли сделать этого вшестером!

– А кто вам сказал, что нас только шестеро?

Дверь кабинета открылась. Волков уже знал, кого он увидит. И увидел тех, кого ждал.

Он помнил, как они представлялись ему в кабинете командарма Гришина:

– Капитан медицинской службы Перегудов.

– Старший лейтенант Хохлов.

– Старший лейтенант Ухов.

– Лейтенант Злотников.

– Лейтенант Мухин.

Сейчас они не представились. Да и как они стали бы представляться? «Санитар». «Охранник в пункте обмена валюты». «Саксофонист в подземном переходе». «Артист‑недоучка». «Продавец газет в электричках»?..

Они вошли в кабинет свободно, молча остановились по обе стороны от двери, как на милицейском опознании. Но не он опознавал их, а они его. Они смотрели на Волкова без любопытства, без интереса, без ненависти, без презрения, без вражды. Просто смотрели.

– Это – тоже трупы? – догадался Блейк.

– Да, – подтвердил Пастухов.

Дверь оставалась открытой. Лицо Волкова исказило невольное выражение ужаса. Он не мог взять себя в руки.