Как только я узнаю, что ждёт Неверленд. Открытых столкновений не было уже очень давно, но любой, кто понимает, откуда дует ветер, вероятно, чувствует, что его направление меняется.

Неверленд – само сердце острова – переворачивает всë с ног на голову.

Не выпуская из рук стакан, Крокодил смотрит на меня.

Предполагаю, что он, мой враг, хочет оставить свои секреты при себе, сохранить за острыми клыками.

Но он в моей власти, поэтому ему придётся рассказать мне хоть что-нибудь, иначе я пущу ему пулю в лоб.

– У Уинни Дарлинг Тёмная Тень Неверленда, – говорит Крокодил. – Она убила половину королевской семьи Ремальди в городской таверне. Ремальди прибыли сюда, чтобы забрать свою тень у моего брата. Нас пригласила королева фейри, которая, я подозреваю, мечтает подчинить себе или убить каждого жителя этого острова, у кого есть член. Включая вас.

Ну… это значительно больше, чем я рассчитывал. Больше, чем я думал от него услышать.

Верю ли я ему?

Что бы ни говорили о Крокодиле, да, он беспощадное и жестокое чудовище, но он не кажется мне лжецом.

Слишком горд для этого.

Так у девчонки Дарлинг теперь есть тень? Как, чёрт возьми, это произошло?

– Почему они дрались с тобой? – спрашиваю я. – Ты же куда более предан Вейну, чем членам королевской семьи.

Крокодил стискивает зубы: первый намёк на эмоции с тех пор, как он возник у меня на пороге.

– Принцесса была моей, – цедит он. – А та Дарлинг её убила.

Я фыркаю.

– Ты не способен чувствовать любовь, чудовище.

– Я что-то говорил о любви, капитан? Я сказал, она была моей. Есть разница.

Рука болит чуть выше запястья, в том месте, откуда начинается крюк.

Невидимая гноящаяся старая рана, призрак воспоминаний и боли, снова пульсирует.

– Этим она была для тебя? Твоим имуществом? – Я поднимаю крюк выше. – Поэтому ты отнял мою руку? Потому что я посмел прикоснуться к твоей собственности?

– А почему же ещё? – удивляется он.

Я провожу языком по внутренней стороне нижней губы, размышляя, в какое место лучше будет нанести ему смертельную рану. Возможно, в живот – это будет наиболее болезненно. Но от ранения в пах он взвоет громче.

– Я знал, что ты её не любишь. Она была слишком хороша для тебя. Ты просто хотел завладеть хорошенькой девушкой Дарлинг и унизить её, запачкав своей грязью.

Крокодил со смехом качает головой:

– Вы видели в Венди Дарлинг только то, что она хотела вам показать. И именно поэтому она мне понравилась. Потому что была достаточно умна, чтобы понимать это, и достаточно безжалостна, чтобы заставить вас в это поверить.

На месте боли от фантомной гноящейся раны разгорается гнев, и, не успев задуматься, я бросаюсь на Крокодила.

Острый кончик крюка упирается ему в горло, где под бледной кожей бьётся пульс. Он сидит совершенно неподвижно.

– Повтори это, и я разорву тебе глотку.

Он улыбается мне:

– Попробуйте.

Извернувшись, он упирается ногой мне в грудь и отталкивает прочь.

Я врезаюсь спиной в комод, и графин с водой с дребезгом качается на донышке. Крокодил встаёт, его брюки без поддержки ремня сползают на бёдра.

– Ты нецивилизованное чудовище.

– Полагаете, это было нечто чудовищное? Просто подождите, пока моё время не истечёт.

– Что, чёрт возьми, это значит?

– Не могу сказать, капитан. Где мои часы? Принесите их, и я скажу, сколько времени осталось до того, как вы всё увидите собственными глазами.

– У меня твоих часов нет. А если бы ты принёс их с собой, я бы расколотил их вдребезги.