— Господь да пристыдит вас за эту ссору! — сказал Иосиф. — Вы сломаете стены моего дома.

Никто не отозвался. Все молча смотрели на него. Елеазар остановился у самой двери и замер, подняв глаза. И учитель молчал.

— Елеазар жив, — продолжал Иосиф. — А мы — мы возвращаемся домой в Галилею.

И вновь ответом ему была тишина.

— Мы отправимся в Святую землю, как только закончим начатые работы. Если нам предложат что-нибудь еще, мы передадим новые заказы вам, если вы не будете возражать, а затем попрощаемся.

Отец Елеазара вытянул шею, потом кивнул и развел руками. Затем пожал плечами, постоял, склонив голову, развернулся и пошел прочь. Его люди тоже стали расходиться. Елеазар посмотрел на меня и вслед за остальными покинул наш дом.

Вскоре двор опустел, и тетя Мария, египтянка, на которой женился Клеопа, попыталась приладить занавеску на место.

В доме теперь оставалась только наша семья и учитель. Учитель был недоволен. Он смотрел на Иосифа и хмурился.

— Возвращаетесь на родину? — спросил учитель. — И забираете с собой моих лучших учеников? Забираете моего Иисуса? А что вы найдете на родине, позвольте спросить? Там вас ждет земля, полная молока и меда?

— Ты смеешься над нашими предками? — нахмурился дядя Клеопа.

— Или насмехаешься над самой Святой землей? — подхватил дядя Алфей. Он говорил по-гречески так же хорошо, как учитель.

— Я ни над кем и ни над чем не насмехаюсь, — ответил учитель, взглянув в мою сторону, — но мне непонятно, как можно покинуть Египет из-за какой-то мелкой ссоры с соседями.

— Эта ссора здесь совершенно ни при чем, — сказал Иосиф.

— Тогда почему? Иисусу здесь отлично живется. Да что там, сам Филон восхищается его успехами, и Иаков прекрасный ученик, и…

— Да, но ведь это не Израиль, верно? — перебил его Клеопа. — И наш дом не здесь.

— Верно. И учите вы наших детей на греческом языке, и Священное Писание читаете по-гречески! — горячился Алфей. — Вечерами мы учим их ивриту, которого ты, учитель, не знаешь, а Дом учебы здесь греческий. А Филон — что Филон? Да, он и его друзья дают нам работу, и это очень хорошо. Мы неплохо здесь жили, и мы благодарны ему за все, но он тоже говорит и читает на греческом языке и удивляется тому, что наши мальчики знают столько всего на греческом…

— Весь мир сейчас говорит по-гречески, — возразил учитель. — Евреи в каждом городе империи говорят и читают Писание по-гречески…

— В Иерусалиме не говорят по-гречески! — выкрикнул Алфей.

— В Галилее мы читаем Священное Писание на иврите, — добавил Клеопа. — А вот ты на нашем языке ни слова не знаешь, а еще учитель!

— Ох, как же я устал от ваших обвинений! И почему я мирюсь с вами? Возвращаетесь в какую-то грязную деревню и забираете с собой мальчиков! Бросаете ради этого Александрию!

— Да, бросаем, — сказал дядя Клеопа, — только не ради какой-то грязной деревни, а ради дома моего отца. Так знаешь ты хоть одно слово на иврите? — И он пропел на иврите свой любимый псалом, которому давно научил и нас: — «Господь будет охранять выхождение твое и вхождение твое отныне и вовек». Ну, знаешь ли ты, что это значит, а?

— А сам ты знаешь, что это значит? — выпалил учитель. — Я бы хотел послушать твои объяснения. Ты знаешь только то, чему научил тебя писец в твоей синагоге.