— Мистический обряд? — Ордынцев колыхнулся животом. — Вроде чёрного петуха? Зарезать в полночь на перекрёстке?

— Иных объяснений нет, — сказал Джива и принялся расхаживать взад-вперёд. Колени его подрагивали, паркет поскрипывал.

— Средневековье! — сказал Ордынцев после долгого молчания. — Серьёзные люди, а занимаются мистикой! Неспроста это! А вдруг и вправду есть жизнь за гробом? Что тогда, Рудольф?

— И думать забудь, Семён! Сама эта мысль деморализует человека. Нет его! Прощай!

Ордынцев тяжело поднялся, стал перетаптываться, как рассидевшаяся курица, клуха, когда её сгоняют с места и она глумная, ошеломлённая начинает ходить по двору.

3

Проводив Ордынцева, Джива пошёл через гостиную, мимо бронзового зеркала, мимо часов, мимо «Вечного покоя» к дверям своего кабинета. Стрелял и трещал паркет под его ногами. Другой хозяин, пожалуй, перестелил бы. Но не Джива. Ведь если, предположим, сюда явятся среди ночи недруги и захотят зарезать сонного, то не выйдет.

Рудольф Меджидович спустился в подполье, щёлкнул выключателем. Яркий свет затопил помещение. Джива отпер стенной шкаф. Полосатая сумка, набитая деньгами, была на месте. Но что-то «кольнуло» его при взгляде на суму. Так потом напишет он в объяснительной записке. Это неправда. Конечно же никакая тень тревоги не омрачала его сердца, когда он сунул в суму руку. Ему захотелось просто погладить деньги. Ведь так приятно даже и обеспеченному всем необходимым человеку осязать пальцами шершавость новеньких банкнот. Джива коснулся пачки денег подушечками пальцев и... шершавости не ощутил! И верхняя, и нижняя банкноты в тугой пачке были абсолютно гладкими. Это были — фальшивые деньги. Значит, Шлягер унёс — настоящие!

С самого начала всё пошло-покатилось не так! Джива скорым шагом поднимался по лестнице, спотыкался, спешил. Набирал на ходу номер Шлягера.

Глава 7

Всё под контролем

1

Когда Бубенцов, продрогший, протрезвевший после прогулки по морозной улице, снова показался в дверях — никто и на этот раз не повернулся, не взглянул в его сторону. Как будто и теперь ничего выдающегося не произошло! Никому не было никакого дела до того, что он вернулся налегке, сбросил с плеч докучливый груз.

Место Шлягера пустовало. Бермудес же и Поросюк только что выпили по рюмке, жизнерадостно жевали, чавкали, умащивали губы жирным тамбовским окороком. Подойдя вплотную к столу, Бубенцов обнаружил врага. Адольф Шлягер, похожий на окоченевший труп, полулежал на сиденье. Голова запрокинута, длинные руки свешивались почти до полу. Голая шея, вся в куриных пупырышках, выглядела совсем беззащитной. Труп внезапно всхрапнул, дёрнул острым кадыком, посучил ногами. Бубенцов отметил, что из-под шутовского макинтоша теперь выглядывают тёмно-зелёные штанины с красными генеральскими лампасами и стоптанными грязноватыми штрипками.

— Друг-то твой, — кивнул Бермудес, — совсем с копыт скоровился.

Ерошка перешагнул через нагло вытянутые ботинки Шлягера, опустился на стул.

— Сволочь. Подозреваю, что он ещё и наркоман. Как бы не вляпаться с ним в историю.

— Сумка-то, будем говорить, где? — спросил Поросюк.

— И это есть, по утверждению древних, царь природы! — горько сказал Бубенцов, разглядывая ступни Шлягера, обутые в кирзовые копыта. — Штаны генеральские напялил! Лампасы! На волчьи свои лапы. Подлец!

Ерошка Бубенцов налил рюмку и, запрокинув голову, выпил.

— Я как-то с двумя наркоманами сцепился в подъезде, — сказал он, продышавшись. — Хуже нет, чем пьяный наркоман.

— Закодированные хуже.