— Если ты полагаешь, что мне нельзя доверять, то тебе следовало бы еще раньше сойти на берег где-нибудь в безлюдном месте. — Теперь Фостий рассердился по-настоящему. — А если ты не доверяешь мне и сейчас, то я попрошу отца дать тебе разрешение беспрепятственно покинуть лагерь и отправиться в Эчмиадзин или куда тебе будет угодно.

— Нет, этого я не хочу. — Оливрия с любопытством всмотрелась в его лицо. — Ты теперь совсем не такой, каким был прошлым летом в туннеле под храмом или даже осенью, когда… приехал в Эчмиадзин. Тогда ты сам толком не знал, чего хочешь или как этого добиться. Ты стал тверже… только не надо скабрезных шуточек. Ныне ты доверяешь собственным суждениям больше, чем прежде.

— Разве? — Фостий обдумал ее слова. — Возможно, и так. Пожалуй, у меня нет другого выхода, как полагаешь? В конце концов, это все, что у меня есть.

— Я и не представляла, что ты можешь быть таким упрямым, — призналась Оливрия. — Но теперь, убедившись в этом, я стану вести себя с тобой несколько иначе. — Она немного смущенно рассмеялась. — Быть может, мне не следовало этого говорить. Получается, будто я выдаю некий особый женский секрет.

— Нет, я так не считаю, — возразил Фостий; он был рад возможности перевести разговор на другую тему. — Мужчинам тоже приходится менять свое обращение с женщинами, когда они узнают их лучше — по крайней мере, мне так кажется.

— Ты имеешь в виду не мужчин, а себя, — заявила Оливрия с кошачьей внезапностью. Фостий развел руками, признавая ее правоту. Он был вовсе не против уступать по мелочам, если это позволяло ему удерживать позиции по крупным вопросам. Он медленно кивнул — Крисп повел бы себя так же.

Кто-то подскакал галопом к императорскому шатру. Через несколько секунд послышался громкий голос Криспа, вызывающего Саркиса. Прошло совсем немного времени, и Автократор вместе с генералом затребовали посыльных. А вскоре после этого зашевелился весь лагерь, хотя уже давно шел третий час ночи.

— Как думаешь, что могло случиться? — спросила Оливрия.

Фостий догадывался, что означает вся эта суматоха, но не успел ответить, потому что чей-то голос произнес возле их палатки:

— Вы там в приличном виде?

Оливрия оскорбилась, но Фостий — нет; он узнал голос.

— Да, вполне в приличном, — отозвался он. — Заходи, Катаколон.

Младший брат откинул полотнище у входа.

— Если вы в приличном виде, то наверняка слышали, как все встрепенулись, — сказал он. Его глаза возбужденно блестели.

— Да, слышали, — подтвердил Фостий. — Так в чем дело? Разведчики доложили, что наткнулись на фанасиотов?

— Ах, в лед тебя! — разочарованно воскликнул Катаколон. — Я-то надеялся поднести тебе сюрприз, а ты сам догадался.

— Ничего страшного, — успокоил его Фостий. — Выходит, завтра будет сражение?

— Да, — сказал Катаколон. — Завтра будет сражение.

Глава 12

Катаколон указал на растущее впереди облако пыли.

— Теперь уже скоро, отец, — сказал он.

— Да, очень скоро, — согласился Крисп. Лучи восходящего солнца, пробиваясь сквозь пыль, отражались от железных наконечников копий и стрел, кольчуг и отполированных сабельных лезвий. Армия фанасиотов торопливо втягивалась в долину, возвращаясь в Эчмиадзин после набега, разорившего почти все западные провинции.

— Пора, ваше величество? — спросил Саркис.