Саркис сложил два пальца в жест, отклоняющий даже случайное упоминание о смерти:

— Желаю вам пережить еще одно поколение каменотесов, ваше величество.

— И ковылять по столичным улицам сгорбленным восьмидесятилетним старикашкой, ты это хотел сказать? Что ж, может быть, твои слова и сбудутся, хотя владыке благому и премудрому известно, что большинству людей не везет настолько. — Крисп посмотрел по сторонам, проверяя, нет ли поблизости Эврипа или Катаколона, и добавил, все равно понизив голос:

— Если меня и в самом деле постигнет такая судьба, то вряд ли мои сыновья будут в восторге.

— Вы сумеете с ними справиться, — уверенно произнес Саркис. — Пока что вы справлялись со всем, что благой бог подбрасывал вам на жизненном пути.

— Но это не гарантия, что я и в следующий раз стану победителем, — возразил Крисп. — Но, думаю, пока я про это помню, у меня все будет хорошо. Ладно, довольно чесать языками; чем скорее мы доберемся до Аптоса, тем счастливее я буду.

Прослужив Криспу всю свою жизнь, Саркис научился понимать, когда именно император подразумевает больше, чем произносит.

Он пришпорил своего коня — несмотря на возраст и солидный живот, он не разучился прекрасно держаться в седле и наслаждался ездой на резвом скакуне — и пустил его галопом.

Через несколько секунд горны сигнальщиков пропели новую команду. Солдаты марширующей армии прибавили шаг, словно спасаясь от копящихся за их спинами грозовых туч.

Харас располагался на материковом краю прибрежной равнины.

После него дорога на Рогмор взбиралась на центральное плато, занимающее почти всю площадь западных провинций: более сухое, холмистое и не столь плодородное по сравнению с низинными землями. В долинах рек и там, где дождей выпадало больше среднего, крестьяне собирали один урожай в год, как и в родных краях Криспа. Во всех остальных частях плато трава и кусты росли лучше злаков, поэтому их использовали как обширные пастбища.

Местность на плато Крисп оглядывал с подозрительностью — не потому, что эти края были бедны, а потому что холмисты.

Гораздо больше ему был по душе открытый со всех сторон горизонт — в такой местности пришлось бы изрядно потрудиться, готовя засаду. Тут же, среди холмов, подходящие для засады места попадались через каждые несколько сот шагов.

Он приказал усилить авангард, чтобы не позволить фанасиотам остановить марширующую на Рогмор армию. Когда на плато поднялся последний солдат, он облегченно перевел дух и вознес благодарную молитву Фосу. Если бы еретиками командовал он, то ударил бы по имперской армии как можно раньше и как можно сильнее, а теперь попытка задержать ее на марше стала бы равносильна крупному сражению. Подумав о сражении, он проверил, легко ли вынимается из ножен сабля.

Он, конечно, не чемпион по фехтованию, но если приходится сражаться, вполне может постоять за себя.

Стратегически лидер фанасиотов мыслил так же, как и Крисп, но тактику избрал иную. Вскоре после того, как имперская армия поднялась на плато, в ее арьергарде началась какая-то суматоха. Солдаты Криспа растянулись в колонну более мили длиной, и на выяснение ситуации требовалось определенное время, как если бы армия была длинным, худым и довольно глупым драконом, у которого поступающий от хвоста сигнал долго идет до головы.

Убедившись наконец, что сумятица и в самом деле вызвана боевым столкновением, Крисп отдал сигнальщикам приказ остановить всю колонну. Едва стихли звуки горнов, Криспа начали одолевать сомнения — уж не совершил ли он ошибку? Но что еще оставалось ему делать? Предоставить арьергарду отбиваться самому, когда авангард продолжает двигаться вперед, было бы чистым безрассудством.