И Юань Шикай вытащил из-за пояса золотую стрелу и поднял ее, чтобы все видели.

— А какую награду он обещал? — спросила императрица, ее голос был спокоен, а глаза ярко горели.

— Я должен был стать наместником этой провинции, ваше высочество, — ответил Юань.

— Это небольшая награда за такую великую услугу, — сказала она. — Будьте уверены, что моя будет намного больше.

Пока генерал говорил, Верховные советники стонали, возмущенные таким коварством. Когда он закончил, они упали на колени и стали умолять императрицу взять обратно трон Дракона и спасти страну от варваров западных морей.

— Клянусь, что выполню вашу просьбу, — милостиво сказала она.

В полночь все было уже согласовано. Советники вернулись в город, а Жун Лу незамедлительно отправился приводить план в действие. Императрица сошла с трона и, опираясь на руку своего евнуха, прошла в спальный покой. Словно это была обычная ночь, она позволила искупать себя, надушить, расчесать и заплести волосы и в благоухающих шелковых ночных одеждах отошла ко сну. Наступал рассветный час, когда должны были схватить императора, но она закрыла глаза и уснула безмятежным сном.

Когда она проснулась, во дворце царило безмолвие. Солнце стояло уже высоко, воздух был сладостен и прохладен. Несмотря на страхи и предупреждения придворных врачей, которые объявили, что ветры ночи были недобрыми, императрица всегда спала с открытыми окнами и даже не задергивала занавески на кровати. Две фрейлины сидели рядом, наблюдая за ней, а за ее дверьми на страже стояли десятка два евнухов — не больше и не меньше, чем всегда. Императрица встала и, как обычно, позволила своей служанке заняться ее туалетом, задержавшись немного дольше над выбором драгоценностей. Наконец она выбрала аметисты, темную сумрачную гемму, которую надевала нечасто. Ее одежды также были темны, густосерый парчовый атлас, а когда служанки принесли орхидеи для головного убора, она от них отказалась, так как в этот день должна была быть величественной.

Однако она съела свой обычный обильный завтрак, поиграла с собаками и подразнила птицу. Тем временем Ли Ляньинь ждал во внешнем зале, пока, наконец, она не вызвала его.

— Все ли хорошо? — спросила она, когда он появился.

— Ваше величество, ваше приказание выполнено, — сказал он.

— Находится ли наш гость на острове? — осведомилась она. Ее красные губы затрепетали словно от тайного смеха.

— Ваше высочество, два гостя, — сказал он. — Жемчужная наложница побежала за нами и, ухватившись за пояс своего повелителя, так крепко сцепила руки, что мы не осмелились оторвать ее силой, как не могли мы взять на себя вольность уб›ить ее без вашего приказа.

— Позор тебе, — сказала она, — когда я вообще приказывала… ах, ладно, если он здесь, то она ничего не значит. Я отправлюсь к нему и представлю доказательства его предательства. Ты будешь сопровождать меня. Стражи мне не нужно — он беспомощен.

Она щелкнула пальцами своей любимой собаке, и могучий пес, белый, словно северный медведь, вприпрыжку побежал за ней. За ними следовал Ли Ляньинь. Молча они прошли к озеру и перешли по мраморному мосту. По пути она смотрела на созданную ею самой красоту, на пламенеющие кленовые деревья на склонах гор, на поздние розоватые лотосовые лилии на воде, на золотые крыши и возносящиеся вверх стройные пагоды, на парки, поднимающиеся террасами, и сосновые боры. Все, все это было ее, было создано ее умом и сердцем. Однако все это теряло смысл, случись ей остаться здесь пленницей. Да, даже красота не спасет ее, случись ей потерять свою власть и свободу.