— Наемники, государь, — склонив голову, ответил Нарышкин.

— «Наемники», — передразнил император. — Это все, что ты можешь мне сказать?

— Фарш не допросить, — мрачно ответил боярин. — Но судя по тому, что нам удалось собрать на месте — хорошие наемники, элитные. В международном розыске давненько числятся, успели понаследить на половине карты мира.

— Что, думаешь, покровители Распутина решили финальный аккорд сыграть? — задумчиво проговорил Дмитрий Романов, побарабанив по столешнице.

— Сложно сказать, — покачал головой Нарышкин. — Если найдем куратора, который засветит нам их последний контракт, можно будет ответить наверняка. Но это слишком широкая география. Я бы на месте этого человека сейчас копал себе бункер лет на сто.

Дмитрий Романов раздраженно рыкнул, и по комнате прокатилась волна силы.

— Государь, может быть, стоит вернуть Ивана в Кремль? — осторожно предложил Виктор Сергеевич.

— Что? — округлил глаза император. — Чтобы какая-то гнида потом радостно на всех углах рассказывала, что наследничек-то у Романовых ссыкло? Сбежал под мамкину юбку при первой же серьезной конфронтации?

— Проплатим СМИ. Сделаем ему какое-нибудь красивое алиби, — продолжил упорствовать Нарышкин. — Был на Дальнем Востоке, бился на Кавказе. У Нахимова во флоте рыбу ловил, в конце концов.

— Нет, — жестко отрезал Дмитрий Романов. — Это политическое самоубийство будет для Ивана. Даже если из всех матюгальников будут рассказывать о геройстве цесаревича где-нибудь на отшибе географии, все, кто надо, будут знать, что случилось на самом деле. Потому что тот, кто пытается до него добраться, это знает. Знает и не будет держать язык за зубами. Не убил физически — уничтожит политически. И еще неизвестно, что хуже для страны — первое или второе.

Нарышкин нахмурился. Вечная дилемма власти — что ценнее, личное или государственное? Жизнь собственного ребенка или крепость трона?

Любое решение скверное, если посудить. А в текущей ситуации еще и опасное. Ведь попытки убить цесаревича не прекратятся, а значит, в какой-то момент рядом может не оказаться бравой гвардии или везучего Мирного.

И что тогда?

— А тот, о ком я думаю? — внезапно спросил Дмитрий Романов.

— Доказательств нет, — покачал головой Нарышкин. — К тому же он всегда на виду, как и все его люди. Поэтому списывать вариант с Британией со счетов нельзя.

Глаза у государя-императора полыхнули поистине адским пламенем:

— Если это Виндзоры, я эту Британию потоплю, на хрен.

Императорский Московский Университет, Александр Мирный

В районе обеда при переходе из корпуса в корпус меня подловил Меншиков.

— Говорят, в твоем клубе планируется турнир? — спросил княжич после дежурного приветствия.

— И как с Марией Викторовной в разведку ходить? — покачал я головой. — Но да, есть такое дело.

Меншиков в ответ хмыкнул:

— Привыкай, слухи в Обществе имеют важное политическое значение.

— Мне, слава богу, политика не грозит, — широко улыбнулся я. — Ни большая, ни малая.

— Ну-ну, — покачал головой княжич и вернулся к теме беседы: — Мои хотят поучаствовать, но я бы хотел убедиться, что ты не против.

— Десять процентов от ставок в казну клуба — и бейтесь, сколько душе угодно, — ответил я.