|
Понятно, что "чаяния" никакими словами не выговоришь, поэтому любой лозунг в той или степени приблизителен, побеждает тот лозунг, который ближе всего подошёл к тому, "что ни в сказке сказать, ни пером описать". Политический лозунг – это некий вербальный компромисс, "сердечное согласие", за победившим лозунгом стоит народ и побеждает тот политический деятель, который связал свой образ (который обычно к реальной личности имеет отношение самое отдалённое) к лозунгу-победителю. Скажем, воплощение в самую, что ни на есть, реальность, лозунга "Даёшь Берлин!" очевиднейшим образом демонстрировало пресловутое "единство партии и народа", совпадение желания народа, который видел цель войны именно в этом – во взятии Берлина, и геополитических целей тогдашнего политического руководства России. Между прочим, по-моему, именно этим объясняется то, что Сталин не захватил гораздо больший кусок Европы, народ просто не понял бы зачем надо воевать, когда уже достигнута цель – Берлин. То-есть бросить-то лозунг можно было, конечно. Что-нибудь вроде "Даёшь Ла-Манш!" и очень может быть, что армия этот лозунг приняла бы с воодушевлением, но дело в том, что армия – это опять же далеко не весь народ. Армия это то, чем народ воюет, а как каждому известно, меч сам по себе – это просто кусок железа, для того, чтобы он стал Мечом Кладенцом необходимо, чтобы его взял в руки добрый молодец Илюша.
Почему я заговорил про лозунги вы поймёте в дальнейшем. Пока же подвожу я вот к чему – говорить, что Россия к февралю 17-го шла к победе попросту смешно. Рассуждающие подобным образом сводят войну к чему-то такому, что может быть выражено некими цифрами ("Россией было произведено 67 миллионов снарядов. Вот!"). Я даже не буду говорить, что любая цифра есть вещь в высшей степени относительная, речь не об этом. Речь о том, что как только мы начинаем играть в солдатики, танчики и самолётики, как только мы начинаем сравнивать несравнимое в принципе, мы неминуемо уходим в сторону от главного вопроса, вопроса, который только и заслуживает обсуждения. Вопрос звучит так: кто наш враг в ведущейся войне? Ну вот хотя бы в той самой, в Первой Мировой? Мне сейчас скажут: "Во даёт! Германцы, конечно же. С примкнувшими к ним хорватами." Между прочим, это святая правда. Немцы были врагами. Но неужели только они? Вот рассеялся дым сражений, политики, собравшись в Версале, перетёрли за жизнь, европейцы разгребли завалы, провели новые границы, недождавшиеся отревели, вновь расцвели яблони и груши и в этой новой, послевоенной картинке выяснилось, что есть несколько проигравших, которые за всё платят. Деньгами, территориями, "ресурсами". Довоенным "влиянием". А чего? Всё правильно, всё по понятиям, проиграл – плати. В числе проигравших оказалась и Россия. Но ведь если есть проигравшие, то неминуемо есть и победители. И кто же у нас оказался победителем? Кто у нас все пенки снял? Неужели наш бывший союзник? Наш вчерашний друг, товарищ и брат? Как же так? Воевали вместе, а табачок врозь? Да не просто врозь, а я ещё за его табачок и платить должен? Не выходит ли так, что нашим врагом была далеко не только одна лишь Германия? Не выходит ли так, что Германия на тот момент была даже не самым опасным врагом? В конце концов она была врагом явным. Как можно вести речь о победе страны в которой в то время, как она участвует в небывалой до того войне, ведётся вражеская пропаганда? И ведётся эта антиправительственная пропаганда не при помощи забрасываемых через линию фронта листовок, а ведётся она самими государственными структурами. Ну вот представьте себе, что в 1944 году, когда Россия действительно "шла к победе", какое-нибудь облечённое властью лицо, тыча пальцем в вывешенный в присутственном месте портрет Иосифа Виссарионыча, визжало бы: "Глупость или измена?!" и срывала бы эта персоналия бурный аплодисмент таких же "слуг народа". |
