|
А карандаш безжалостно продолжал: "Но ты за это заплатишь. Куда бы ты ни скрылся, я везде тебя достану. Тебе от меня не уйти". Грифель плавно оторвался от стола - и карандаш исчез, будто его и не было. Уилсон вытаращил глаза, не в силах оторвать их от черных букв на скатерти. "Уилсон, ты продал меня! Но ты за это заплатишь. Куда бы ты ни скрылся, я везде тебя достану. Тебе от меня не уйти". Оркестр гремел, ему вторил аккомпанемент застольных разговоров, но Уилсон не слышал ни звука. Он весь без остатка был поглощен этими буквами и словами, наполнявшими душу смертельным страхом. А потом словно что-то лопнуло у него внутри, и ужас захлестнул его ледяной волной. Уилсон, шатаясь, встал из-за стола, смахнул рукой бокал. Тот со звоном брызнул осколками. - Они не имеют права! - раздался пронзительный крик. В зале тотчас сгустилась тяжелая тишина. Осуждающие взгляды устремились к нарушителю спокойствия. Брови недоуменно поползли вверх. Рядом с Уилсоном возник официант. - Вам нехорошо, сэр? Смертельно бледного клиента взяли под руки и вывели из зала. Снова загудели голоса, заиграла музыка. Кто-то надел на Уилсона шляпу, подал пальто. В лицо ему ударил прохладный ночной ветерок, и дверь за спиной с тихим вздохом захлопнулась. - Осторожнее на ступеньках, сэр, - напутствовал его швейцар. Шофер аэротакси открыл дверцу машины и отсалютовал. - Куда прикажете, сэр? Уилсон ввалился в такси, заплетающимся языком промямлил адрес, и машина влилась в поток городского транспорта. Потом, нашарив непослушными руками ключ, Уилсон несколько минут возился, отпирая двери своего номера. Наконец замок щелкнул, дверь распахнулась. Трясущийся палец нашел выключатель, и комнату залил яркий свет. Уилсон вздохнул с облегчением. Здесь, в своем номере, он чувствовал себя в безопасности. Это его дом, его убежище... За спиной раздался тихий, еле слышный смешок. Уилсон резко повернулся - и, ослепленный светом, сначала ничего не увидел. А затем заметил, как что-то шевельнулось у окна, что-то серое и смутное, словно клубящаяся туманная пелена. Привалившись к стене, Уилсон смотрел, как сгущается эта пелена, принимая очертания человеческой фигуры. Наконец туман затвердел и образовал человеческое лицо - суровое лицо, без малейших признаков веселья, с горящими от гнева глазами. - Маннинг! - вскрикнул Уилсон. - Маннинг! Он метнулся к двери, но серая фигура не правдоподобно быстрым прыжком, будто сгусток пара, подхваченный ветром, загородила ему дозору. - Куда ты так спешишь? - с издевкой спросил Маннинг. - Ты же меня не боишься, верно? - Послушай, - простонал Уилсон, - я не думал, что все так обернется. Я просто устал от работы, Пейдж меня загонял. Мне надоели эти жалкие гроши, мне хотелось денег, много денег. - И поэтому ты нас продал, - сказал Маннинг. - Нет! - воскликнул Уилсон. - Я не хотел! Я даже не задумывался о последствиях! - Так задумайся теперь, - сурово проговорил Маннинг. - И как следует задумайся. Где бы ты ни был, куда бы ни шел, что бы ни делал - знай, что я не спускаю с тебя глаз. |
