– Я знаю, кто испортил «Нырок»! – заявил Брюс и покраснел.

– А разве это не Бротиган тогда впервые покушался на миз Монти?

– Даже если и Бротиган, как бы он влез в опломбированный на заводе блок без ведома механика?

– Я тут научился еще кой‑чему, dux bellorum. Или теперь должно говорить – сир? Выяснилось, я могу перекинуться в любую вещь по выбору. Свойство ли это Авалона, или способности мои развились, и бессмертие стало навыком, а не даром – я не знаю. Хочу попробовать в других условиях. Важно, что до сих пор я переодевался в то, что летает. В первый раз на «реполове» это спасло мне жизнь, когда я потерял движок. Тогда, на «Нырке», с поврежденными навигационными системами, я воспользовался бортовыми самописцами, чтобы вернуться собственным следом. Смею предположить, это выручило всех. Мне понравилось. Чем больше я увлекался этим спортом, тем на все более длительный срок покидал тело. При этом я совершенно не задумывался насчет его, тела, комы или клинической смерти. Я возвращался и находил тело готовым для себя. Что‑то же должно заставлять легкие дышать, а сердце – сокращаться, содержать его для меня в готовности? Иначе ведь – кусок мяса…

– Он разговаривал со мной, когда был Нырком!

– …а сам я не помню. Понимаешь, к чему мы клоним?

– Мы тут только что рассуждали о папиных достоинствах, ну, против моего клона. А кто‑нибудь подумал, куда делся клон? Сколько нас было там, в амфибии? Четверо – если по головам.

– Я его не чувствую, – признался Рубен. – Я занял тело, пока его изначальное сознание спало. Я привык, что оно молчит. Но это не значит, будто он не чувствует меня. Я‑то весь вот он, и думаю громко, и действую самостоятельно.

– Хочешь сказать, будто вас там сидит двое, и один – внутренний вредитель?

– Ну, если бы кто ко мне вперся, я бы его не приветствовал, знаете ли. Когда‑то я думал, что наличие тела очень важно. Самое большое желание Назгула – вновь обрести тело. Самый большой страх Назгула – быть забытым на долгие годы в промороженном суперсекретном ангаре и гадать, жив ли хоть кто‑то из тех, кто еще помнит про тебя. Но что там дальше? А дальше я размышляю о возможностях и о поле, где бы я их применил. Что есть личность? Информация плюс энергия. Ну… мы тут все философы постольку‑поскольку, извините, если кто умнее. Информацию можно записать, передать… скопировать? Информация ведь такая штука, ее при передаче становится больше, в источнике передачи ее не убывает. Хотя личность, конечно, очень специфическая информация. Я не хочу произносить слово «душа» – оно слишком большое.

Последовавшая за этими словами пауза была наполнена воображением, аж мухи в воздухе вязли, если бы тут вообще были мухи. Интересно, лаборатория синтеза клонировала мух?

– То – ты. А то – другая личность.

– В общем, вот что у меня есть в общий котел. Такая вот фигня у тебя на балансе, бери и пользуйся. Придумаешь, что с этим делать – честь тебе и хвала.

– На балансе у меня сплошная фигня, одной больше… Погоди, так кто все‑таки сломал датчик: ты или второй? Насколько я понял, ты вселился в амфибию уже после поломки? С чего вы вообще решили, что проблема имеет место быть? Я до сих пор думал, что твоя личность поглотила ту, меньшую.

– Я всю дорогу тренировался, – признался Рубен. – Может, я и сломал, пока скакал туда‑сюда. Это ж какие клапана выдержат? А насчет поглощения: я тут подумал… кажется, они не могут. На уровне аксиоматики. И потому же я очень сомневаюсь насчет дублирования. С точностью до хромосомы можно сдублировать носитель, но – меня?

– И что нам с вами делать?

– Убедиться, что я не гружу вам вакуум.