Он поднял руку, привлекая внимание бармена, и заказал два перно.

    – Расскажи о ней подробнее, об этой твоей профессорше.

    – Да тут и рассказывать нечего. Я ее толком и не знаю, – по губам Инди скользнула лукавая улыбка. – Во всяком случае, пока.

    Шеннон не нашел в этом ничего забавного.

    – Будь я на твоем месте, сперва расспросил бы окружающих, прежде чем связываться с ней. Выяснил бы, куда она метит.

    Подумать только, Шеннон – в роли аналитика!

    – Ой, ну ты даешь! По-твоему, она сама все обстряпала, чтобы в середине семестра сорваться домой в Грецию да еще прихватить меня?

    – Не знаю. По-моему, она водит тебя за нос.

    – Джек, ради всего святого! Ты ведешь себя так, будто мы на Южной стороне собрались обстряпать бандитское дельце. – Шеннон смерил его холодным взглядом, и Инди понял, что ляпнул, не подумав. – Извини. Но если бы ты побывал на ее лекции, то понял бы, что она не такой человек. Она серьезна, интеллигентна…

    – И хороша собой, – добавил Шеннон. – Верно?

    – Не без того.

    – Будь поосторожней. Что-то мне это кажется подозрительным.

    – Но почему?

    – Слушай, если бы ты учился на археолога – дело другое. Я бы и бровью не повел.

    В ответ Инди лишь плечами пожал.

    – Послушай, мне выпала редкая возможность, и притом отличная, и мне не хочется упускать ее из-за смутных подозрений.

    Шеннон поднял руки вверх.

    – Я ведь не настаиваю. Просто высказываю свое мнение.

    – Ты же знаешь, как смущает меня роль кабинетного ученого. Может, именно приключений мне и не хватало.

    – Не знаю, чего тебе не хватало, но, бьюсь об заклад, со своим профессором ты хлебнешь их под завязку. Черт, не знаю. Глядишь, ты и прав.

    Когда принесли выпивку, Инди огляделся и удивился заполнившей кафе толпе, будто материализовавшейся из воздуха.

    – За Грецию, – провозгласил Шеннон. – Надеюсь, тебе повезет.

    Инди пригубил перно, затем кивнул в сторону лежащего перед Шенноном листка.

    – Что пишешь?

    – Да так, песню.

    – Песню? Для оркестра?

    – Разумеется.

    – И кто же будет петь?

    За гордым словом «оркестр» стоял сам Шеннона с корнетом, пианист из Бруклина, чей профессиональный опыт ограничивался выступлениями в кабацких концертах, и парижанина-барабанщика, заинтересовавшегося джазом лишь после прослушивания пластинок Шеннона. Вроде бы ни один из них не поет. Шеннон взмахнул бумажкой.

    – Я ищу певицу. Но только по-настоящему темпераментную, с низким голосом. Никаких сопрано. В Чикаго я бы просто сходил в «Сады» или «Страну грез», и у меня отбоя не было бы от кандидаток.

    – Еще бы! Но они не очень-то рвутся в Париж.

    – О, еще понаедут, Инди! – Шеннон подался вперед, глаза вспыхнули от охватившего его волнения. – Ты только посмотри, какие толпы собирает наш доморощенный джаз-банд. Этот город жаждет джаза. Оркестры вот-вот ринутся сюда. Десятки, сотни оркестров! Послушай и скажи свое мнение.