Шеннон прищурился, вчитываясь, и нараспев повел:

    Из Чикаго скрылся

    Полуночью безлунной.

    По морям носился

    В мрачном, темном трюме.

    А когда в квартале

    Вышел, оглянулся -

    Сплошь американцы,

    Словно я вернулся!

    В Латинском квартале,

    В Латинском квартале,

    Встретимся снова

    В Латинском квартале…

    – Пока все, – пожал плечами Шеннон.

    – А почему ты не написал в последней строке первого куплета «я, кажется, рехнулся» вместо «словно я вернулся»?

    – Потому что это неправда. И потом, ритмический рисунок другой.

    – Мне нравится, – кивнул Инди. – Даже не догадывался, что ты пишешь песни.

    – Ну, пока это всего лишь слова на бумаге. Но, по-моему, из меня так и рвутся душещипательнейшие любовные песни. Впрочем, сперва надо откопать певицу.

    Инди засмеялся.

    – Ха! По-моему, тебе нужна не просто певица.

    Тут у дверей поднялась суматоха, и оба одновременно повернулись на шум. Грохотали стулья, кричали люди. Инди искоса оглянулся через плечо.

    – В чем дело?

    – Похоже, столик не поделили.

    – Шайка дадаистов. Можно было и догадаться, – сухо бросил Инди.

    Дадаисты захватили два столика по обе стороны от входа, и теперь один из них барабанил по столу и распевал что-то вроде: «Царь… царь… царь…». Другой вторил: «Арфа… арфа… арфа…».

    – О чем они там?

    – Тцара и Арп. Тристан Тцара – поэт. Жан Арп – художник. Говорят, они собирались заглянуть сюда сегодня вечером.

    – Значит, затевается вечер дадаистов, – без энтузиазма резюмировал Инди.

    Шеннон одним глотком допил свой перно.

    – В общем-то, они не такие уж скверные ребята. Просто утюжат всякого, в ком видят поборника традиций.

    – То есть всех подряд, – отметил Инди. – У меня от их утюжки сплошные складки.

    – Они совершают прорыв, Инди. Такие люди нужны, чтобы изредка встряхивать нас от спячки.

    – Согласен, но они зависят от традиций ничуть не меньше прочих. Пожалуй, даже больше.

    – С чего бы это?

    – Да где бы они были без традиций, Джек? Не будь традиций, и ломать было бы нечего.

    Шеннон усмехнулся и тряхнул головой.

    – Ага, пожалуй. Но еще раз повторю, нам не обойтись без людей, указывающих путь к ниспровержению старых идолов. Если мы скоренько не придумаем что-нибудь новенькое, то сами ввергнем себя в очередную войну.

    – Ты тоже делаешь прорыв, Джек, но, держу пари, не плюешь на священников и монахинь. И как подобное поведение может помешать разжиганию войны?

    – Инди, они плевали на собственных друзей. Это была просто демонстрация, сам знаешь. Те просто вырядились священниками и монахинями. – Шеннон встал. – Значит, посидишь еще?

    – Только первое отделение.