|
Но я могу взять и прямо сейчас! Ясень повернулся к нему, одной рукой потянул из-за плеча меч. За столами ахнули. Двуручный меч был еще длиннее, чем все ожидали, а вращал им молодой витязь с такой легкостью, словно это была хворостина. Улыбка его была жестокая, словно улыбалась сама смерть: — Попробуй! Ольха вскрикнула: — Прекратите! Воевода, ты же знаешь как охраняются ворота и стены! А теперь еще с двойной сторожей? Ингвар смотрел сквозь красный туман в глазах. Сердце стучало часто, его трясло как медведь грушу. С огромным усилием заставил себя опуститься на лавку. Олег не простит, мелькнуло в голове. Что это нашло, что стал подобен дикому зверю? Он всегда умел с легкостью заставить себя делать то, что нужно, а сейчас трясется от бешенства, исходит слюной, и все почему? Не потому ли что появился этот сопляк, которого он, несмотря на его широкие плечи и длинный меч, перешибет, как соплю? Недоставало, мелькнуло в голове злое, чтобы еще приревновал. К этой хитрой и коварной женщине, что умеет пользоваться даже своим смазливым личиком. Еще как умеет! И прикинуться невинной овечкой, когда того потребуется. — Двойная стража — это хорошо, — сказал он хрипло. — Это очень умно. Значит, я имею дело с воинами Он резко поднялся из-за стола, едва не опрокинув. С отвращением взглянул на еду, повернулся, пошел к выходу из терема. Даже русы проводили его озадаченными взглядами. Перемена в поведении воеводы была настолько крутой, что и самые близкие к нему Павка и Боян переглянулись, пожали плечами. Ольха ощутила, как ее всю осыпало морозом, будто на голое тело стряхнули снег с зимней ветки. Холодный тон воеводы пугал больше, чем прямая угроза. А за столом русов поднялся крепкоплечий дружинник с озорными глазами, крикнул весело: — Кончай жевать!.. Пора седлать коней. Впереди — Киев! Корчак неслышно подошел сзади, когда она наблюдала со своего поверха за двором. Дружинники Ингвара седлали коней, укладывали вьючные мешки. Ольха распорядилась снабдить уходящих врагов припасами па три дня. Гридни и стражи древлян угрюмо наблюдали за русами. Мечи и копья, конечно же, наготове, но все-таки какое облегчение, когда эти страшные люди уйдут! — Зверь, не человек, — проговорил Корчак. — Не зря его страшатся даже в Киеве. Ольха вздрогнула: — Ты о Ингваре? — Княгиня... Ты тоже смотришь только на него. И ты права. Он — ключ ко всему. Мы слишком честны и просты, а он повидал мир, пришел из-за моря. Ты знаешь, что это такое? Даже я не знаю. — А зачем мне знать? — сказала она, защищаясь. — Это моя родная земля, мой родной лес. Это весь мир, мне не надо другого. Она чувствовала по скрипу кожаного доспеха, как он замедленно пожал плечами:. — Наверное, верно... Но мужчин всегда влечет даль, я сам стремился выйти из леса. Увидеть хотя бы Степь, о которой говорят кощюнники. Море, может быть, просто выдумка, трудно вообразить воды больше, чем в нашей речке, но Степь — это вырубленный лес, как мы сделали вокруг крепости... Правда, приходится каждую весну рубить молодняк, иначе лес снова отвоюет землю, а в Степи, сколько же надо народу держать, чтобы всякий раз вырубывать молодой лесок? Он же прет из земли неудержимо! Все-таки я верю, хочу верить, что есть и Степь, есть и Море, есть и непохожие на нас племена. |
