Все вроде бы вполне обычно. Или нет?

Грязнов не двигался, стоя на пороге ванной, и смотрел на умывальник. На краю его был клочок мыльной пены — маленькое белое облачко. Но не просто белой, а с изрядными черными вкраплениями — это были сбритые волоски. Кто-то брился здесь, причем, скорей всего, намыливался дважды, иначе пена была бы без щетины.

Грязнов подошел ближе. Открыл шкафчик. Между двумя полками было зеркальце величиной с ладонь, назначение которого казалось бессмысленным. Гряз-нов прикоснулся к нему рукой. Раздался пневматический звук, и кусок стены — между унитазом и биде — отъехал в сторону, образуя проем и открывая помещение, скрытое между кухней и ванной. Это было нечто вроде кладовой — в полках на стенах хранились консервированные продукты, так что, возможно, скрытый ход со стороны кухни тоже имелся. А посреди комнаты, на табуретке, Широко расставив ноги, сидел Валентин Стасов. Он не смотрел на Грязнова, он смотрел в маленькое открытое окошко. Он был в джинсах и рубашке с короткими рукавами навыпуск. В руке у него было полотенце с остатками мыльной пены — он действительно недавно брился.

Грязнов видел этого человека вживую впервые, но в том, что это Стасов, не сомневался ни секунды.

— Неплохая работа, генерал, — ровным голосом, безо всяких эмоций сказал Стасов. — Входите, не стесняйтесь.

— Глазам не верю, — выдавил Вячеслав Иванович. — Просто сидите и ждете меня?

— Почему нет?

— Действительно, почему нет, бежать-то некуда, — оскалился Грязнов, и в следующее мгновение в его руке появился пистолет. — Руки держать над головой, — ласково попросил он, больше всего опасаясь полотенца: кто знает, что под ним?

Но Стасов просто выронил полотенце на пол, послушно поднял руки, да и сам встал с табуретки.

Сейчас возьму субчика, за которым пол-Москвы бегает, подумал Грязнов. Практически голыми руками возьму. Кстати о руках… — Он невольно обратил внимание на стасовские бугры мышц предплечья. Почему-то Вячеслав Иванович представлял себе Стасова совершенным ботаником-интеллигентом, и никакие рассказы Турецкого, и даже побег из Института Сербского не убеждали его в обратном. Сейчас он понял, что заблуждался.

— Вот что, — Грязнов умел говорить внушительно, — я так понимаю, что эти люди — сестра Венглинского и ее сын — дороги вам?

Стасов едва заметно кивнул, даже не кивнул, махнул ресницами.

— Так подумайте о них, Стасов. Они могут пострадать из-за вас. Сейчас вы наденете наручники, и мы спокойно выйдем из дома, понимаете меня?

— Почему не приехал Александр Борисович? — сказал Стасов, по-прежнему не глядя на Грязнова. — Или вы из конкурирующего ведомства? Я знаю, кто вы такой, но не понимаю, почему они привлекли именно вас? Неужели в ФСБ недостаточно специалистов? Какое отношение ко мне имеет уголовный розыск?

При чем тут ФСБ, подумал Грязнов, но вслух сказал совершенно другое, неожиданно для себя самого:

— Турецкий попросил меня помочь. — И подумал еще: что я делаю? Какого черта я вступаю с ним в полемику?! Турецкий предупреждал, что от него можно ждать сюрпризов… Он что же, заставляет меня говорить?! Грязнов откашлялся, и мысли приняли стройное направление. — Сделайте шаг ко мне, повернитесь спиной.

— Видите ли, генерал, — сказал Стасов.