Грязнов вставил обойму в пистолет и отошел к стене дома. Прижался к ней спиной и осмотрелся. Стасова нигде видно не было. Зато к фонтанчику подходили и пили воду каждые несколько секунд — взрослые, подростки, дети. Солнце пекло прилично, и журчащая влага, конечно, привлекала прохожих.

Ну что же… Вячеслав Иванович сделал несколько глубоких вдохов, задерживая дыхание на пять секунд, как учил племянник, занимавшийся йогой. Потом снова подошел к фонтанчику и еще раз попил: он чувствовал себя, будто с похмелья.

Глава четырнадцатая

История безусловно имела успех. Впрочем, Александру Борисовичу на фоне собственных невеселых обстоятельств теперь, кажется, все доставляло удовольствие.

— Хватит ржать, — сказал Грязнов-старший.

— Не обижайся, дядя Слава, — попросил Денис. — Хороший смех заменяет бутерброд с колбасой. Как тебе — с сырокопченой?

— Тогда ладно.

Но Денис все еще не мог успокоиться:

— Есть такой фильм, «Угнать за шестьдесят секунд». Там угонщику за минуту нужно было стащить крутую тачку и уехать из опасной зоны. А у нас, выходит, удрать за шестьдесят секунд. Тоже нехило!

— Так уж и за шестьдесят, — огрызнулся Грязнов-старший.

— Славка, ты не переживай. Даже если бы ты оцепил дом и вылил-таки на него тонну клея, Стасов бы все-таки ушел, — убежденно сказал Турецкий. — Он делает что хочет, ты же сам видел. По-моему, он натуральный Бэтмен. Я вижу только одно объяснение: Стасов не хочет попадаться кому бы то ни было вообще, у него какие-то свои дела, и ему совершенно не улыбается терять время, общаясь с генералами. Но при этом он снова явно что-то хотел тебе показать или продемонстрировать. Как и мне в свое время. У тебя есть соображения на этот счет?

— У всех дела, — проворчал Грязнов-старший. — Но какие у него были причины, чтобы бегать от меня так демонстративно? Если он такой неуловимый, то исчез бы раз и навсегда. Зачем это пижонство? Ни один профессионал не станет так себя вести.

— Да не принимай близко к сердцу, Славка! Тут дело не в тебе и не во мне лично… А что ты там говорил, в самом начале, насчет родственников? — спохватился Турецкий. — Жили-были брат с сестрой. И был у них дядя. Брат с сестрой — понятно. А что за дядя?

— О! — поднял вверх палец Вячеслав Иванович. — Это же самое занятное. Венглинская, когда была замужем, фамилию не меняла. То есть это ее настоящая фамилия. Венглинская — она Венглинская и есть.

— Ну и что? — сказал Денис. — И так ясно, если покойный Венглинский — ее брат.

— Не перебивай старших. Не все так просто. Брат с сестрой носили фамилию не отца, а матери. А фамилия их отца была Баринов…

Турецкий приподнял брови.

— Его они толком и не видели, он был авиаконструктор, работал в «ящике», погиб на Байконуре при испытании какой-то чудо-ракеты лет тридцать назад…

Турецкий вернул брови в исходное положение.

— Его звали Степан Михайлович Баринов. У него был брат — Иван Михайлович.

— Черт побери, — сказал Турецкий. — Ты на что намекаешь?

— Ты сам уже все понял.

— Эй, минуточку, — попросил Денис. — Я-то ничего не понял!

— Старших не перебивай, — буркнул теперь уже

Турецкий.