— Откуда вы знаете так много о детских домах?

— Я состою в благотворительной организации, занимающейся помощью одному такому дому. — Легенда давно была отрепетирована, и Стас выговорил ее без малейшей запинки — впрочем, легенда уже стала частью реальности. — Простите, мне пора. Если надумаете — адреса детских домов Петербурга можно узнать в городской сети.

Он развернулся и, не оборачиваясь, быстро пошел обратно к зданию крематория. Все, что Стас мог, он сделал, дальше решать будет она сама. Жить и быть нужной тому, кто, как никто другой, в этом нуждается, — или сдаться.

Люди всегда должны решать сами, что для них важнее.

— Кирилл должен был стать великолепным хирургом, одним из лучших в городе, а возможно — и в стране. Это огромная потеря для медицины. Я от лица Петербургского центра хирургии приношу соболезнования родным и близким Кирилла.

— Кирилл был прекрасным студентом, он всегда хорошо учился, и я не припомню сейчас юноши более любознательного, инициативного и в то же время исполнительного, чем он. Это большая потеря для нашего института…

— Кир был прекрасным другом, он никогда не отказывался помочь с учебой, объяснял непонятные моменты, умел поддержать в трудную минуту…

— Кирилл был на редкость добрым и отзывчивым человеком, — твердо сказал Стас, когда очередь дошла до него. — Он помогал группе «Серебряный Ветер» всем, чем только мог, он покупал для детей вещи и присылал волонтеров, он сам, несмотря на свою занятость, участвовал в ремонте спален в детском доме… Дети очень горюют по нему. Смерть Кирилла — огромная потеря для всего человечества, — закончил он под удивленными взглядами присутствовавших.

Да, с первой встречи мнение о Бекасове у Ветровского изменилось кардинально. В тот раз уставший после первого благотворительного вечера и разозленный «проверкой», которую устроил Кирилл, Стас счел веселого пятикурсника эдаким баловнем судьбы, которому все преподнесено на тарелочке с рождения — деньги, влиятельность, успешность, красота, ум… Вторая встреча изменила все — перед Стасом стоял человек, умеющий ставить цели и добиваться их собственным трудом, знающий цену, нет, бесценность доброты и любви, искреннего уважения, сочувствия, способный на бескорыстие и сострадание и готовый тратить немалую часть времени, средств и сил на такое «бесперспективное» занятие, как благотворительность. Быть может, пройди чуть больше времени, и они смогли бы стать настоящими друзьями, но страшное, безумное в своей нелепости самоубийство перечеркнуло все.

Слишком страшное и слишком нелепое, чтобы в него можно было поверить.

Малый зал казался слишком тесным для собравшихся — проводить Кирилла пришли, кроме его родителей и нескольких близких друзей, некоторые преподаватели ВИПа, два врача из центра хирургии, у которых Бекасов проходил практику, и бесчисленное количество студентов — некоторых Стас знал, они состояли в волонтерской группе под патронажем «Серебряного Ветра», некоторых встречал в коридорах, кого-то видел впервые. Зал не смог вместить единовременно всех желающих, и потому студенты заходили по очереди, группами человек по двадцать. Постоянно присутствовали при церемонии прощания только родители, врачи из центра и трое молодых людей, близких друзей Кирилла. Ветровскому бросилось в глаза, что один из них держался чуть особняком от остальных. Это был юноша лет двадцати, с коротко подстриженными темными волосами и глубокими карими глазами, покрасневшими не то от слез, не то от банального недосыпания.

Стас не стал выходить с группой, с которой зашел — он встал чуть в стороне, но так, чтобы ему было видно мертвенно-бледное лицо Кирилла, с которого даже визажисты из похоронной фирмы не смогли убрать страдальческого выражения.