— Мне очень жаль, дорогая моя, но он унес ключ с собой.

— Он мне за это заплатит!

— Не огорчайтесь, успокаивайте себя тем, что не всякий же раз одерживать победу. Терпеливо переносите это несчастье, я вернусь через полчаса, и, если к тому времени он вас отсюда не выпустит, я сам займусь этим!

Мак-Клостаг прошел сквозь ряд восхищенных слушательниц и встал перед Китом.

— Преступник! Кит Лидбурн, знаете, за что вам придется отвечать?

В ожидании необычайной новости у всех перехватило дыхание. Кит вспотел.

— Я… Я не понимаю вас, сержант!

— Вы всего-навсего насмеялись над полицией в моем лице!

— Я?

— Вы, Кит Лидбурн! Надо было вам с Дермотом Гленроутсом набрасываться на этого несчастного Камбрэ? А не хотели ли вы положить конец идиллии между этим мальчишкой и вашей дочерью, заставив повесить его за преступление, которого он не совершал?

Негодующее «ох!» вырвалось у дам, которых растрогало упоминание о любви Джанет и Ангуса. Лидбурн почувствовал, что уважение к нему клиенток стремительно падает вниз, а это может повредить его коммерции. Ему хотелось запротестовать, заартачиться, послать эту скотину-полицейского подальше, однако он ничего этого не сделал. Земля уходила у него из-под ног. Мясник жалобно пробормотал:

— Он… Он не виновен?

— Нет, не виновен, мистер Лидбурн, а вы заставили меня бросить его в тюрьму, и он провел ночь в камере! Он не виновен, потому что в его обойме все пули были на месте, а та, которой убили Рестона, не могла вылететь из револьвера, который был в кармане Камбрэ. Добавлю еще, мистер Лидбурн, что, благодаря вашим стараниям, я был выставлен на смех перед прессой, кроме того, теперь надо сообщить суперинтенданту Копланду, что я ошибся. Можете себе представить, какое превосходное заявление для моего служебного положения. Благодарю вас, мистер Лидбурн, бесконечно вам признателен!

— Уверяю вас, сержант, я и не предполагал, что…

— Все так просто! Дискредитировать! Все перепутать и затем умыть руки! Вы не хотите узнать, что я обо всем этом думаю, мистер Лидбурн? Во всем виноваты вы!

Слушательницы стали вдвойне внимательны, впитывали в себя новости словно пчелы, собирающие пыльцу, чтобы затем приукрасить их и разнести по всему Калландеру. Несчастный мясник только продолжал робко протестовать:

— Я не понимаю, каким образом вы…

— Вам надо было всего лишь согласиться на брак этих молодых людей!

— Никогда!

— Если бы не ваше упрямство, Рестон был бы шив!

— Скажите-ка еще, что это я убил его!

— В каком-то смысле…

— Я подам на вас в суд за клевету!

— Камбрэ подаст в суд на вас раньше! И еще, не будете ли вы так любезны сказать мне, почему Рестон ушел от вас с пистолетом?

— Я… я дал ему пистолет, чтобы он мог в случае необходимости защищаться.

Мак-Клостаг с убийственным презрением констатировал:

— У вас, мистер Лидбурн, действительно были благие намерения!

И, больше не настаивая, он прекратил спор, оставив мясника под грозными взглядами женщин, спрашивавших себя, не имеют ли они дело с бессердечным отцом, и к тому же вероломным убийцей.

Как только сержант вернулся в полицейский участок, он сразу же побежал открывать камеру, сидела, не переставая испытывать чувство бесконечной злобы, Имоджен.

— Выходите… В следующий раз я не буду таким снисходительным, мисс Маккартри. Зарубите это себе на носу!

— Конечно, Арчи.

Этот тон, эта внешняя покорность заставили полицейского навострить уши. Что еще задумало это отвратительное создание? Он решил быть настороже.