|
Запахи, идущие из кухни, сулят отменный ужин, а стук фарфоровых тарелок и звон хрусталя, доносящийся из столовой - она находится рядом с гостиной, - обещают, что сервировка окажется под стать ужину. В конюшне работник сейчас, наверно, вовсю скребет лошадей, в хлеву лениво пережевывают жвачку коровы, стоящие в стойлах двумя длинными рядами. Тишь да благодать. Здесь царит порядок, здесь торжествует добродетель, в то же время, как бывает во многих семьях, которые живут обособленно, у этих людей, несомненно, имеются и свои чудачества, и свои смешные недостатки. Этьен Но, высокий, широкоплечий, розовощекий, с глазами навыкате и открытым лицом, на котором словно написано: "Смотрите, вот я какой!.. Весь как на ладони... Добряк..." Добрый великан. Добрый хозяин. Добрый отец семейства. Человек, имеющий право вот так запросто бросить со своей двуколки встречному прохожему: - Привет, Пьер... Привет, Фабьен... Его жена, совсем заслоненная своим верзилой мужем, застенчиво улыбается, как бы извиняясь за то, что он занимает так много места. - Простите, господин комиссар, я на минутку покину вас... Понятно. Так и полагается: она образцовая хозяйка и, прежде чем пригласить гостей к столу, должна взглянуть на него сама. Альбан Гру-Котель... У этого такой вид, словно он сошел со старинной гравюры. Он кажется тоньше, породистее, умнее хозяев дома и явно относится к ним с легким снисхождением. "Вы же сами видите, - как бы говорит его взгляд, - они неплохие люди, отличные соседи. Философского разговора с ними не заведешь, но у них очень мило, и, как вы сами убедитесь, здесь угощают настоящим бургундским и выдержанным коньяком..." - Госпожа, все готово... - Пожалуйста, к столу... Если вы не против, господин комиссар, прошу вас сюда. - Хозяйка указала ему место справа от себя. Полная безмятежность. А ведь следователь Брежон в разговоре с Мегрэ казался взволнованным. "...Поверьте мне, я знаю зятя так же хорошо, как сестру и племянницу... Да вы и сами с ними познакомитесь... И тем не менее это гнусное обвинение с каждым днем становится все страшнее, так что делом, по-видимому, придется заняться прокуратуре... Мой отец в течение сорока лет был нотариусом в Сент-Обене, унаследовав эту профессию от своего отца... Вам покажут наш дом - он в самом центре городка... Я все пытаюсь понять, как за такое короткое время могла родиться эта слепая ненависть, захлестнувшая стольких людей, ненависть, которая скоро сделает невыносимой жизнь невинных существ... Сестра всегда была слабого здоровья... Она очень впечатлительная женщина, страдает бессонницей и болезненно воспринимает малейшую неприятность..." Облик мадам Но опровергал слова следователя. Да и вообще, какие неприятности? Казалось, его пригласили сюда лишь для того, чтобы угостить вкусным ужином, а затем предложить партию в бридж. Потчуя гостя жаворонками, ему подробно рассказали, как местные крестьяне неводом, словно рыбу, вылавливают их ночью в лугах. Кстати, а где же дочь хозяев? "Женевьева, моя племянница, - сказал Мегрэ следователь, - чистая, наивная девушка, таких теперь можно встретить лишь в романах..." Надо сказать, что автор или авторы анонимных писем-а Мегрэ прочел эти письма-как, по-видимому, и большинство жителей Сент-Обена, придерживались совсем иного мнения. И в конечном счете именно ее называли виновницей смерти Альбера Ретайо, парня, которого нашли мертвым на железнодорожном полотне. Мегрэ, разумеется, еще не разобрался в этом деле, но все, что он слышал о нем, совершенно не вязалось с тем, что он увидел в доме Этьена Но. Ведь злые языки болтали, будто Альбер был любовником Женевьевы и два-три раза в неделю приходил ночью к ней в комнату! Альбер был парень из бедной семьи. Ему едва исполнилось двадцать лет. Его отец работал в Сент-Обене на молочном заводе и погиб при взрыве котла. Мать жила на пенсию, которую по решению суда выплачивал ей владелец завода. "Альбер Ретайо не мог покончить жизнь самоубийством, - утверждали в письмах. |
