|
.. Этьен Но терялся в догадках. К чему это клонит комиссар? - Да... У него есть план, который, возможно, и не вызовет у вас особого восторга... Склеенную вазу не назовешь целой, но все же это ваза, не так ли? Ну, хватит! Я так хочу спать, что меня уже ноги не держат... Мне говорили, что есть утренний поезд на Париж? - В шесть одиннадцать,сказал Кавр. - Я как раз думаю поехать этим поездом. - Значит, будем попутчиками... А пока что я часика на два-три прилягу... Проходя мимо Гру-Котеля, Мегрэ, не удержавшись, остановился и бросил ему в лицо: - Подлец! Утро было такое же туманное, как и накануне. Мегрэ категорически отказался, чтобы его провожали, и Этьен Но не настаивал. - Не знаю, господин комиссар, как мне благодарить вас... Я был по отношению к вам так несправедлив... - О, вы чудесно меня приняли, великолепно угостили... - Передайте, пожалуйста, моему шурину... - Ну конечно. Да, если вы не против, я позволю себе дать вам один совет... Относительно вашей дочери... Не терзайте ее... Грустная отцовская улыбка убедила Мегрэ в том, что Этьен Но все понял, понял даже больше, чем можно было предположить. - Вы, комиссар, хороший человек, очень хороший... Моя признательность... - Ваша признательность, как говорил один из моих друзей, умрет вместе с вами... Это вы хотели сказать? Прощайте!.. Черкните мне когда-нибудь открыточку... Мегрэ вышел из дома, который, казалось, был погружен в успокоительный сон. В городке лишь из двух-трех труб подымался дымок и смешивался с туманом. Молочный завод работал на полную мощность. Вдоль канала на лодке, заставленной бидонами с молоком, плыл старик Дезире. Мадам Ретайо, конечно, спит, спит и телефонистка, и Иосафат, и... До самой последней минуты Мегрэ боялся, что он встретит Луи. Ведь юноша так надеялся на него... Утром, узнав, что комиссар уехал, он наверняка с горечью скажет: "Он был с ними заодно!" Или же: "Они его купили". Да, они его купили... Но не красивыми словами, и уж во всяком случае не за деньги... И вот, стоя на перроне в ожидании поезда, поставив у ног чемодан, Мегрэ разговаривал вслух со своим невидимым собеседником: - Понимаешь ли, сынок, я тоже хочу, чтобы все в мире было хорошо, по-честному... Я тоже страдаю и возмущаюсь, когда... Так! А вот и Кавр. Он пришел на перрон и остановился метрах в пятидесяти от комиссара. - Взять хотя бы этого типа... - продолжал Мегрэ. - Он же прохвост... способен на любую мерзость... Да, да, это так... И все же мне его немного жаль. Я его знаю... Знаю ему цену и знаю, что он несчастный человек... Ну, предположим, что Этьена Но осудили... А дальше что?.. Да еще и неизвестно, осудили ли бы его... Ведь улик-то никаких... Началось бы следствие, столько грязи на свет вытащили бы... И Женевьеву потянули бы в суд... А Альбана даже не потревожили бы... Наоборот, он был бы счастлив, что избавился от ответственности... Но Луи не было рядом с ним, и хорошо, что не было. Честно говоря, комиссар сейчас не очень-то гордился собой, и его отъезд на рассвете сильно смахивал на бегство. - Позже ты поймешь... Да, ты верно сказал, они сильны... Они все заодно... Жюстен Кавр подошел к Мегрэ, но не решился заговорить. - Вы слышите, Кавр? Я разговариваю сам с собой, как старик. - Какие новости? - Что вы имеете в виду? Женевьева вне опасности. Родители ее... Кавр, я вам сочувствую, но я не люблю вас... Ничего не поделаешь... К одним животным чувствуешь симпатию, к другим - нет... И все же я вам кое-что скажу... Есть одно выражение, которое мы часто употребляем, но которое кажется мне самым отвратительным. Каждый раз, когда я его слышу, меня всего передергивает, я даже зубы стискиваю. Вы догадываетесь, что я имею в виду? - Нет... - Все уладится ... К перрону подходил поезд. Сквозь нарастающий шум Мегрэ крикнул: - Вот увидите - все уладится. |
