Сорокин подвинул к себе телефон полковника и под его хриплые вопли набрал номер Мещерякова. Прикрывая микрофон ладонью, он посвятил полковника ГРУ в свои проблемы.

— А кто это у тебя там ревет как белый медведь в теплую погоду? — заинтересованно спросил Мещеряков.

— А это один полковник пытается акустическим ударом сбить пятна с мундира, — ответил Сорокин и широко зевнул: ему тоже смертельно хотелось спать.

Мещеряков велел ему продержаться еще хотя бы минут десять и позвонил генералу Федотову. Генерал выслушал его, приказал ждать и тоже принялся кому-то звонить. Через семь с половиной минут в кабинете командира части раздался телефонный звонок.

— Да! — рявкнул полковник в трубку и тут же попытался, не вставая из-за стола, принять стойку «смирно». — Есть, — тихо сказал он через минуту и осторожно положил трубку на рычаги, стараясь не смотреть на сочувственно улыбающегося Сорокина.

Через десять минут Сорокин уже беседовал с сержантом и тремя рядовыми, которые в это утро выезжали за город с полковником Северцевым. Все четверо истово били себя в грудь, утверждая, что ехали всего лишь извлечь из болота утонувшую там машину — Северцев объяснил им, что его племянник с пьяных глаз поехал кататься с бабой и слетел с дороги, и хорошо еще, что совсем не утонул. К тому, что произошло позднее, ни сержант, ни его подчиненные готовы не были, а просто подчинялись приказам.

Сержант признался, что именно он стрелял из автомата по скатам «лендрове-ра» — таков был полученный им приказ, да и потом, сказал он, те, что ехали в «лендровере», первыми открыли огонь. Сколько их было в машине, сержант не знал, но считал, что гнать машину по ухабам и в то же время стрелять, высунувшись по пояс из окна, — вещь довольно затруднительная. Сорокин имел на этот счет особое мнение, но промолчал — ему было недосуг объяснять солдатам, кто такой Забродов.

Сержант продолжил рассказ, и у Сорокина волосы встали дыбом, когда он услышал, что на битком набитом спецназовцами «Урале» к месту событий лично прибыл генерал армии Драчев, отобрал у полковника Северцева какой-то картонный пакет и компьютерную дискету и велел расстрелять водителя «лендровера» на месте, что и было незамедлительно сделано. Наведя таким образом порядок, генерал отбыл в том же грузовике, оставив побежденных зализывать раны.

Сорокин схватился за голову, сгоряча арестовал сержанта, трех солдат, командира части и зампотеха, и помчался звонить Мещерякову.

Выслушав рассказ Сорокина, Мещеряков длинно и чрезвычайно витиевато выматерился.

— Вот именно, — согласился с ним Сорокин.

— Что ж, — вяло сказал после длинной паузы Мещеряков, — ищите в болоте.

— Ты думаешь, он все-таки там? — спросил Сорокин. — Но ведь Драчев уехал, бросив машину на дороге. Как она могла попасть в болото?

— Откуда я знаю? — огрызнулся Мещеряков. — Они могли вернуться с полдороги, или этот второй, который стрелял из окошка, когда все стихло, уехал на Илларионовой машине.

— А почему ты решил, что второй все-таки был?

— Ну, Забродов все-таки не волшебник. Ты сам подумай, Мегрэ: как можно вести машину по нашим дорогам и одновременно палить по цели, висящей у тебя на хвосте? Нет, второй был, вот только кто он?

— Да… А генерал-то опять выкрутился.

— Ну почему? — без особой уверенности сказал Мещеряков. — У тебя ведь есть показания этих солдат…

— Это чепуха на постном масле, а не показания, — оборвал его Сорокин. Даже если они к утру от них не откажутся — а они откажутся, помяни мое слово, этим показаниям все равно грош цена.