— Да, это ты прав. Пристрелить его, что ли?

— Это ты брось. Мы еще покувыркаемся. Жаль капитана, мировой был мужик.

— Жаль, — старательно контролируя голос, сказал Мещеряков. — Слушай, полковник, попробуй найти начальника охраны северцевской дачи. Этот прапорщик очень уж своевременно исчез — похоже, он что-то знает.

— Попробую, — вздохнул Сорокин. — Машина у него заметная, так что, думаю, найдем. Навряд ли российский прапорщик возьмет и просто так бросит новенький «чероки».

— Жить захочешь — что угодно бросишь, — возразил Мещеряков.

— Ну, будь здоров, полковник, — сказал Сорокин.

— Будь здоров. Осторожнее там. Андрей аккуратно положил трубку и, закурив сигарету, стал смотреть в окно. За окном стоял солнечный летний день, неприятно контрастировавший с царившей в душе полковника промозглой слякотью, поэтому он потянув за шнур, отгородился от солнца планками жалюзи. Это не помогло, и тогда полковник Мещеряков залез в сейф и одним глотком выпил с полстакана коньяку прямо из горлышка. Коньяк обжег пищевод, заставил заслезиться глаза, но на этом его действие и закончилось. Сигарета припекла пальцы, полковник раздавил ее в пепельнице и тут же прикурил новую.

Он знал, что генерал Федотов ждет его доклада, но не торопился — порадовать генерала ему было нечем.

Глава 13

Направляемый и подгоняемый твердым стволом автомата, Илларион Забродов сошел с дороги и углубился в кустарник, слыша, как умело, почти бесшумно ступает позади него спецназовец. Судя по ухваткам, это был настоящий профессионал, и шансов уйти от него, находясь в такой невыгодной позиции, было ничтожно мало. Некоторую надежду внушало то, что до густо заросшего орешником овражка, о существовании которого конвоир вряд ли мог знать, оставалось не более трех шагов. Илларион подобрался, готовясь сигануть в непролазную гущу зеленых ветвей, но конвоир вдруг заговорил свистящим шепотом, почти неслышным из-за доносившегося с дороги урчания работавших на холостых оборотах двигателей.

— Беги, капитан. Я дам очередь по кустам, а ты притихни где-нибудь… не мне тебя учить.

— Ты кто? — так же тихо спросил Илларион.

— Какая, хрен, разница. Служили мы с тобой вместе. Кабы не ты, я бы тогда костей не собрал. Все, кончай базар, я стреляю. Присядь, капитан.

Илларион не стал уточнять, когда это «тогда», а просто пригнулся и, когда над головой прогремела короткая очередь, колобком скатился в овражек и затаился, прижавшись к земле.

Глядя вверх, он увидел, как фигура спецназовца размытой тенью скользнула среди листвы и исчезла, а через несколько секунд на дороге взревел двигатель отъезжающего грузовика.

Илларион ползком выбрался из оврага и, удобно лежа в кустах, во всех подробностях пронаблюдал сцену отбытия полковника Северцева со свитой. Когда бронетранспортер и «мерседес» скрылись из виду, Забродов неторопливо вышел на дорогу и приблизился к своему сиротливо стоявшему с распахнутыми настежь дверцами «лендроверу». Покрышка и камера левого заднего колеса свисали клочьями. Рядом с открытой дверцей валялся растоптанный чьим-то тяжелым ботинком сотовый телефон. Подняв с земли, Илларион внимательно осмотрел его и зашвырнул в овраг. Насвистывая сквозь зубы жалобный восточный мотивчик, он достал из багажника домкрат и гаечный ключ. Хвала аллаху, лежавшая на капоте запаска нисколько не пострадала, и пять минут спустя Забродов был готов к отъезду.

У него не было четкого плана предстоящей кампании. Разумеется, в первую очередь нужно было связаться с Мещеряковым, но до этого следовало сделать еще кое-что.