Ксула они не поймали. Приблизившись к небольшому горному озеру, окруженному лесом, зверь вдруг пустился с места в карьер и за какие-то мгновения оказался недосягаемым даже для самых искусных лучников.

Пажи добрались до вершины небольшого кряжа как раз вовремя – животное на их глазах исчезло в зарослях кустов, отчего у охотников упало сердце. Но это расстройство было сведено на нет тем, что они увидели в следующее мгновение.

Поразительно красивая и абсолютно голая женщина вышла из озера, глядя в ту сторону, куда унесся ксул.

Вот почему, оказывается, ксул ускакал с такой бешеной скоростью; правда, взамен пажи получали более приятный объект для охоты. Женщина была высокая и темноволосая. У нее были длинные ноги, слишком плоский живот, правда, не слишком отвечал общепринятым канонам красоты, но зато груди, хотя и не очень крупные, выглядели высокими и налитыми. Поначалу ни Аумст, ни Пумьел ее не узнали. Но это была доктор. Она перестала смотреть вслед умчавшемуся ксулу и вернулась в воду – поплыла легко, как рыба, в направлении молодых людей.

Она вышла на берег как раз там, где сверху лежали, притаившись, Аумст и Пумьел. И тут пажи поняли, что именно здесь она и оставила свои одежды. Перед ними была женщина – одна, без сопровождающих, без спутника и, насколько им было известно, без мужа или покровителя при дворе. И опять же ни один не дал себе труда подумать – на самом-то деле покровитель при дворе у нее был, к тому же такой, что все остальные перед ним меркли. Это светлокожее обнаженное тело возбудило их куда как сильнее, чем исчезнувшая дичь, и азарт еще более сильный, чем охотничий, обуял их, распалил, застил их разум.

Под кронами деревьев было темно, птицы, вспугнутые убежавшим ксулом, поднялись в небо и оглашали окрестности криками, которые могли надежно заглушить звуки их приближения, пусть даже не вполне бесшумного.

Они могут оглушить ее или напасть неожиданно и завязать ей глаза. Женщина их даже не увидит, иными словами, они смогут овладеть ею, не рискуя быть обнаруженными и наказанными. Пажам казалось, что сами древние лесные боги послали ксула, чтобы он вывел их сюда. Их позвало мифологическое существо. Возможность была слишком хороша, чтобы ее упускать.

Пумьел вытащил мешочек с монетками, которым раньше пользовался как дубинкой. Аумст кивнул.

Они выскользнули из зарослей и, прячась за редкими деревцами, стали пробираться к женщине. Та что-то тихонько напевала себе под нос. Она закончила вытираться и теперь выжимала свое маленькое полотенце. Потом нагнулась, поднимая блузку, и пажи увидели ее ягодицы, похожие на две бледные луны. Двух мужчин теперь отделяло всего несколько шагов от женщины, стоявшей к ним спиной. Она подняла блузку над головой – сейчас она несколько мгновений будет слепа, натягивая одежду на себя. Оба, Аумст и Пумьел, поняли, что это самый подходящий момент. Они бросились вперед, почувствовали, как женщина напряглась, возможно услышав их. Голова ее, видимо, начала поворачиваться, все еще стесненная складками одежды.

Когда пажи пришли в себя, головы у них трещали от боли. Вокруг стояла глубокая ночь, и только Фой и Джейрли светили с небес, двумя серыми укоризненными глазами отражаясь в спокойных, неподвижных водах горного озерца.

Доктора не было. У обоих на затылках были шишки с хорошее яйцо. Луки их исчезли, но что самое странное, лезвия ножей были скручены винтом, согнуты и завязаны в узел.

Никто из нас не мог этого понять. Ферис, помощник оружейника, клялся и божился, что так обойтись с металлом почти невозможно. Он попытался изогнуть таким же образом ножи, похожие на те, но лезвия почти сразу же сломались. Изогнуть их можно было, только предварительно разогрев до белого каления, да и то оставалось нелегким делом. Ферис добавил, что оружейник надрал ему уши за такие дурацкие эксперименты, чтобы в следующий раз он не портил ценное оружие.