Оба неразлучных друга — Кармо и Ван Штиллер — стали боцманами: оба бывали в Шагре и могли сослужить хорошую службу. «Васкес» должен был стать первой ласточкой. Ему предстояло зайти в гавань испанского городка на перешейке и постараться выяснить, отбыл ли граф Медина в Панаму, а если нет, то взять его корабль на абордаж и освободить Иоланду.

Морган как адмирал флибустьерской эскадры, которая должна была быть немалой, чтобы выдержать натиск крупных испанских кораблей, задержался на Тортуге и занялся обдумыванием всех деталей, чтобы обеспечить успех великого и дерзновенного предприятия.

Однако на Тортуге в то время не хватало продовольствия, и сразу после отплытия корвета Морган послал в ближайшие испанские порты четыре корабля, поручив командовать ими Броудли, который пользовался славой бесстрашного моряка.

Подгоняемый попутным ветром «Васкес» сразу же взял курс на юго-запад, торопясь побыстрее добраться до Панамского перешейка.

Наутро пятого дня экипаж быстроходного парусника с радостью приветствовал появление высокой вершины Кастелло де Чико и зубчатых цепей Сиерры де Верагуа, которые видно с моря на большом расстоянии.

Пьер Пикардец вызвал на палубу Кармо и Ван Штиллера, которые все это время провели за вином и картами, невзирая на то, что распорядком на корабле запрещались азартные игры во время военных походов.

— Становись к штурвалу, Кармо, — сказал Пьер. — И веди корабль в порт.

— Сеньор Пьер, — попросил француз, — а вы постарайтесь, чтобы все было чин по чину. Пусть дудят в дудки, бьют в барабаны и палят из пушек, когда мы будем подходить к форту. Остальное я беру на себя. Пойдем, куманек, будь начеку и держи язык за зубами.

Пользуясь попутным ветром, «Васкас» двинулся к небольшой излучине на берегу, различимой уже простым глазом.

Это была Шагрская бухта. Небольшой город, стоявший в глубине, имел в то время большое значение: к нему выходила дорога, которая вела к Панаме — жемчужине Тихого океана. Постепенно стали вырисовываться форт и маленькие одноэтажные домики с террасами, полными цветов.

Кармо, бывавший здесь, как мы говорили, несколько лет назад, ловким маневром успешно миновал южный мыс, защищавший рейд от сильных северо-восточных ветров, и направил корвет в гавань, где встал на якорь между двумя кораблями, предназначенными на слом.

Услыхав салют с корабля, входившего в порт с развернутым испанским флагом, все население, состоявшее из двух— или трехсот человек, не считая двух отрядов солдат, высыпало на пристань, в то время как из форта раздался ответный салют.

По знаку Пьера дудочники и барабанщики грянули что-то похожее на испанский марш.

Не успели якоря опуститься на дно, как от берега отделилась шлюпка, на которой сидели представители высшей власти в городе — алькальд и командующий гарнизоном да полдюжины гребцов.

— Сеньор Пьер, — сказал Кармо, облаченный в блестящую форму с длинным палашом на перевязи. — Не выдайте себя языком. Одно слово по-английски — и пиши пропало.

— Не бойся, — успокоил его корсар, вышедший к трапу для встречи властей. — С этого момента я — дон Хуан Перредо, кавалер ордена святого Якова...

Алькальд и командующий гарнизоном поднимались тем временем по трапу. Первый из них был толстяк лет пятидесяти, круглый, как дон Рафаэль. Второй, напротив, был с виду настоящим служакой и, несмотря на более пожилой возраст, держался прямо, гордо упирая руку в бок.

— Дон Хуан Перредо, кавалер ордена святого Якова, командир «Васкеса» имеет честь приветствовать вас на борту корвета, — отчеканил Пьер, пожимая руку сначала алькальду, а затем командующему.