– Потому что так оно и есть! – выкрикнула Фиона и без сил рухнула в кресло. Слова полились потоком, однако ей не хватило смелости поднять голову и посмотреть де Клеру в глаза. – Все эти годы я молила о том, чтобы ненависть ушла из моего сердца навсегда. Я мечтала о том, что когда-нибудь смогу вспоминать об этом без гнева и обиды, а лишь с сожалением и грустью. Я клялась, что пересилю свой позор. Я заслужила наказание. Но я не заслужила этой ежедневной пытки за то, что любила кого-то всем сердцем. Я была глупой девчонкой… – У нее вырвалось сдавленное рыдание.

Фиона подняла голову, и Реймонд увидел, что она плачет. Впервые за все это время. Он встал на колени, взял ее руки в свои, а Фиона тихо плакала, не стыдясь своих слез. Его сердце обливалось кровью от этих жалобных звуков.

– Ты не заслужила этого, Фиона, но теперь все кончено. Прости себя, как ты прощаешь других!

Она посмотрела на него сверху вниз, но так ничего и не ответила, не в силах преодолеть душившие ее рыдания.

– Все кончено, – повторил де Клер.

Чародейка со стоном ткнулась ему в грудь в поисках поддержки. Реймонд баюкал ее как маленькую, прижимая к себе.

Они и не заметили, как затихла обычная дневная суета за дверью спальни. Фионе потребовалось немало времени, чтобы выплакать все горе, что накопилось за долгие десять лет изгнания. Она изливала свою душевную боль в ласковых дружеских объятиях, зная, что Реймонд не позволит себе смеяться над ее беззащитностью и слабостью. Она почувствовала себя защищенной от жестокостей внешнего мира… впервые с той минуты, когда отцовский кнут прошелся по ее спине.

Мало– помалу рыдания Фионы стали тише, но Реймонд по-прежнему баюкал ее, и гладил по спине, и нашептывал нежные слова, то и дело целуя в макушку. Только когда в камине прогорели дрова, он на минуту отстранился, чтобы подложить туда еще несколько поленьев. Глядя на его точеный профиль, Фиона думала о том, что любит этого человека всем сердцем. Это не было неожиданностью: еще в их первую встречу в Донеголе Фиона не осталась равнодушной к его доблести и красоте. Ничего удивительного, что сейчас привязанность вспыхнула с новой силой, несмотря на ее полную безнадежность. Реймонд готов был пожертвовать чувствами ради того, чтобы выполнить приказ короля, не говоря уже о том, что он так и не поверил в ее колдовской дар. А ведь Фиона больше всего нуждалась в этой вере. Она могла бы доказать свою силу, просто щелкнув пальцами, но разве силой заставишь человека полюбить? Реймонд должен был поверить ей по велению сердца. На меньшее Фиона не могла согласиться.

Она понимала, что мечтает о невозможном. Трагическая гибель матери и неосторожно данная клятва сковали его по рукам и ногам, и теперь Реймонд ни за что не признается вслух в том, во что уже не мог не поверить – это Фиона знала точно. И все же она не могла противиться его обаянию и своей любви. Достаточно было легкой ласки, мимолетного касания пальцев, чтобы все ее тело затрепетало от разбуженной нежности и страсти.

И Реймонд почувствовал, как бурлит в ней эта страсть. Мигом позабыв про камин, он посмотрел ей в глаза и хрипло прошептал:

– Фиона!

– Что?

– Я по тебе с ума схожу, ты знаешь? – Его губы кривились в каком-то жалком подобии улыбки.

– Еще бы не знать! – Она вздрогнула всем телом и добавила: – Не меньше, чем я по тебе!

Он застонал и жадно впился в ее губы. Глубоко вдыхая наполнивший воздух аромат орхидей, он целовал и целовал ее без конца, и Фиона отвечала со всей силой разбуженного в ней желания. Она понимала, что ей не суждено быть вместе с единственным человеком, которого она смогла полюбить, но не в силах была отказаться от того шанса, что предоставила ей судьба.