– Она родилась и выросла здесь, на этой земле, но не имеет права приближаться к замку. – Коннал кинул на Фиону сочувственный взгляд. – Отец сам выгнал ее из крепости. Сто ударов кнутом, от которых ее платье на спине превратилось в клочья. Но ее раны не кровоточили. – Коннал спокойно ответил на вопросительный взгляд Реймонда и сказал: – В место нее истекала кровью ее мать. Пока не умерла.

– Боже правый!

– Я уже вижу – вы не верите, что такое возможно.

– Ты хочешь сказать, что тот человек высек свою дочь, но от ее ран скончалась его жена? – вкрадчиво промолвил Реймонд.

– Это у них в роду. – Коннал пожал плечами с таким видом, как будто говорил о чем-то само собой разумеющемся.

Но Реймонду явно требовались пояснения.

– Они же чародейки, милорд.

– Разве ты забыл, что любая особа, именующая себя ведьмой, является обманщицей и что на свете нет никакой магии и колдовства?

– Я помню, милорд, – устало вздохнул Коннал и повернулся, чтобы вернуться в пещеру. – А костер у нас загорелся от молнии.

Реймонд, ошалело хлопая глазами, смотрел то на мальчишку, то на Фиону, то на мерцавший в пещере огонь. Наконец он пришел к выводу, что все это просто дурацкие фокусы.

Шарлатанство.

Дождавшись, пока Коннал уляжется, Фиона открыла глаза. Невыразимая тяжесть легла ей на сердце. За десять лет она успела смириться с горечью от людской неблагодарности. Но как прикажете принять этот жгучий напиток от Реймонда?

Измучившись от бессонницы и тревоги за Шинид, Фиона поднялась задолго до рассвета. Она добавила хвороста в костер, и пламя осветило Реймонда де Клера. Он тоже не спал и наблюдал за ней, переводя взгляд с ее лица на весело полыхавший костер и обратно.

Сделав вид, что ничего не заметила, чародейка вышла из пещеры. Де Клер встал и отправился следом. Фиона ничего не могла с собой поделать: она слишком бурно реагировала на присутствие этого человека. Эта слабость не доведет ее до добра.

– Как ты это сделала?

– Магия. – Она едва слышно вздохнула, старательно отводя глаза. – И я знаю, что для тебя эти вещи не существуют. Но они у меня в крови.

– Вот и Коннал об этом твердит.

– Коннал – всего лишь мальчишка, которому еще трудно отличить правду от вымысла. – Фиона зябко куталась в плащ Реймонда, прижимаясь щекой к теплой ткани. – Наверняка он наплел тебе всяких небылиц.

– О твоем изгнании тоже?

– Нет, это правда. – Она поникла, придавленная грузом вины.

– Почему ты ничего не сказала?

– Это вряд ли кого-то волнует, кроме меня.

Де Клер протянул было руку, чтобы обнять ее, прижать к себе и утешить – такая душевная мука прозвучала в ее голосе. Но рыцарь вовремя опомнился, и его рука безвольно повисла.

– Господи, Фиона! Целых десять лет! Ты была изгнана, когда мы встретились в Донеголе?

– Да. Местные вилланы ничего не знали обо мне – или это их просто не интересовало. До тех пор, пока туда не добрались беженцы из Антрима. Они и разнесли повсюду мою историю.

– Тебя выдворили оттуда силой?

– Быть отверженной – само по себе наказание. – Чародейка болезненно поморщилась, – И не важно, где именно оно тебя настигнет.

– Но ведь это же твой народ!

– Это народ, который я предала! – выкрикнула она, яростно сверкнув глазами.

– Ради мужчины… – Одной мысли об этом было достаточно, чтобы в груди де Клера проснулась черная ревность.

Фиона предпочла промолчать.

– Кто он?

Снова Реймонд остался без ответа.

– Ты его любила?

Алые губы сжались в упрямую черту.