|
Она заглядывала ему в глаза, как когда-то, и, ласкаясь, приникла всем телом к его груди. Но тетрарх оттолкнул ее. Любовь, которую она пыталась воскресить, была теперь так далека. Эта любовь явилась причиной всех его несчастий. Ведь уже скоро двенадцать лет, как длилась война. Она состарила тетрарха. Плечи его сутулились под темной тогой с фиолетовой каймой, в бороде мелькала седина; солнце, проникая сквозь ткань велариума, заливало ярким светом его нахмуренное чело. У Иродиады на лбу также появились складки, и супруги враждебно и угрюмо смотрели друг на друга. На горных дорогах становилось оживленней. Пастухи погоняли стрекалом волов, конюхи вели лошадей, дети тянули за собою ослов. Те, что спускались с высот по ту сторону Махэруза, исчезали позади дворца, другие взбирались но откосу и, добравшись до города, выгружали свою поклажу во дворах. Это были поставщики тетрарха, а также слуги приглашенных на пир, посланные вперед. Но вот на противоположном конце террасы, с левой стороны, появился ессей - в белом одеянии [15], босой, бесстрастный с виду. Маннэи устремился к нему навстречу, подняв тесак. - Убей его! - крикнула Иродиада. - Подожди! - проговорил тетрарх. Маннэи остановился; тот - также. Потом они удалились в разные стороны, но не теряя Друг Друга из виду. - Я его знаю, - сказала Иродиада. - Его зовут Фануил. Он пытается увидеться с Иокананом, коль скоро ты безрассудно оставляешь его в живых! Антипа стал утверждать, что Иоканан может оказать им услугу. Его нападки на Иерусалим привлекают на их сторону остальных иудеев. - Нет! - возразила она. - Иудеи покоряются любому властителю и неспособны создать себе отчизну! Ну, а того, кто смущает народ, поддерживая в нем надежды, сохранившиеся со времен Неемии [16], осмотрительнее всего - устранить. По мнению тетрарха, это было не к спеху. Бояться Иоканана? Пустое! Он притворно засмеялся. - Замолчи! И она вновь рассказала, какое пришлось ей однажды испытать унижение, когда она направлялась в Галаад [17] для сбора бальзама. - Какие-то нагие люди на берегу реки надевали одежды, а рядом на пригорке стоял человек и держал к ним речь. Он был опоясан верблюжьей шкурой, голова его похожа была на голову льва. Завидев меня, он стал изрыгать на меня все проклятия пророков. Глаза его метали молнии, он рычал и вздымал руки, точно призывая громы небесные. Бежать было немыслимо! Колесница моя увязла в песке по самые ступицы, и я медленно удалялась, покрывшись плащом и леденея от оскорблений, которые падали, как ливень... Иоканан мешал ей жить. Когда его схватили и связали веревками, воинам было приказано заколоть его, если он будет сопротивляться; но он выказал смирение. В темницу к нему напустили змей - они околели. |
