— Глупая! — вздохнула Ленка. — Я никогда не встану у тебя на пути, будь он сто раз миллиардер. Давай договоримся: если кому-то из нас понравится парень, надо просто об этом сказать. И сразу табу. Ладно?

— Ну, из меня так и так угрозы никакой.

7

— Хорош придуряться! Договорились?

— Договорились.

Ника собиралась мыть голову, как только Лена уйдет, но силы кончились, и она, скрепя сердце, отложила водные процедуры до утра. Провертевшись ночью от боли, тошноты и какой-то щекочущей мерзости, которую она при всем желании не смогла бы описать словами, незадачливая жертва хирурга бросилась к раковине, едва закончился завтрак. Ну, как бросилась… Поковыляла. Грязная голова мучила ее второй день. Да, шрам ныл после операции, слегка познабливало, на утренней побудке она намеряла тридцать семь и пять, но она не особо беспокоилась на этот счет: ей же все равно вливали антибиотик. А вот грязная голова просто убивала. Ладно бы просто длинные волосы, затянула бы в хвост, и как будто так и должно выглядеть. Но челка… После всех мытарств, температуры и пота, после больничного белья, от которого всю палату покрывал тонкий слой мелкой ветошной пыли, и в волосах сваливались какие-то белые катышки, сильно напоминающие перхоть, Ника нуждалась в помывке.

Она знала, что вот-вот появится мама, и та ни в жизни не позволит «студиться» и лежать потом с мокрой головой, поэтому торопилась успеть заранее. Завела руку с катетером за спину, наклонилась под кран и как могла одной правой намылила волосы и шею. Любимый фруктовый запах, мягкая пена… Как мало надо, чтобы почувствовать себя человеком! Сразу стало свежее, кожа задышала. Ника прополоскалась, выключила воду и вспомнила, что забыла полотенце. Да, оно было маленькое и вафельное, но хоть какое-то! И только она собралась попросить о помощи многодетную соседку, как услышала за спиной душераздирающий вопль.

[1] Коридор (медицинский жаргон)

[2] Случаи с летальным исходом (медицинский жаргон)

[3] Кишечная непроходимость (медицинский жаргон)

— Ты что творишь?! Совсем из ума выжила!

Ника как была с наклоненной головой и занавесью мокрых волос на лице, так и развернулась, звонко капая на линолеум. В щель между прядями она разглядела мамину юбку и мужские джинсы.

— Ну ты даешь, Карташова, — знакомым голосом произнес их обладатель. — Уже тренируешься приходить ко мне в кошмарах, как девочка из «Звонка»?

— Исаев… — обреченно выдохнула Ника.

— Да что же ты стоишь? Надует же! Сквозняк какой! Мыслимо ли дело! — и Надежда Сергеевна бросилась за полотенцем.

— Мам, я сама…

— Сама ты уже вон, до чего додумалась. Давай сюда. Вот так… И немедленно в кровать.

— Тебе помочь? — протянул руку Паша.

— Не надо, — буркнула она, выпрямилась, чтобы продемонстрировать крепость духа, и, закусив от боли губу и не дыша, ровным шагом двинулась к койке.

С трудом усевшись, она едва не застонала от облегчения, но взяла себя в руки и смерила Исаева скептическим взглядом.

— А ты чего пришел? — сердито спросила она. — Позлорадствовать?

— Никусь, ну как тебе не стыдно! — вмешалась Надежда Сергеевна. — Человек приехал, чтобы тебе помочь, поговорить с твоим лечащим врачом…

— Я не собираюсь злорадствовать, Вероника, — Исаев сунул руки в карманы. — Мог бы, но не буду. А приехал я, чтобы успокоить твою маму. Могла бы в кои-то веки подумать о ком-то, кроме себя. Ты знаешь, какое у нее было давление?

— Павлик, не нужно… — начала было мама.