— Опять?! — взвизгнула она.

— Тихо ты. Опять. Все почистим, сменим антибиотик. Я буду твоим лечащим, и маме мы ничего не скажем, ясно?

— Ты серьезно?

— Наплету чего-нибудь про палату и условия. Скажу, что лучше подержать тебя подольше, до полного выздоровления. Ей сейчас не нужен криз, понятно?

— Да.

— Ты точно усвоила? У меня нет возможности водить тебя за ручку.

— Да, Паш. Спасибо тебе.

— Тут, конечно, третий этаж, но я пойду лучше прикрою окно…

— Ха-ха. Мне ясно, Исаев, я ступила. Больше не буду.

— Ну как вы тут? — Надежда Сергеевна нарисовалась как раз вовремя, и Ника спешно накрылась одеялом. — Они отказались выдавать мне историю на руки, представляешь? Пыталась прочитать, но эти ваши каракули… Зато я все сняла на телефон. Мне девочки на юбилей подарили. Сейчас, как тут открывается… В общем, на. Сам разберешься.

Паша углубился в снимки, а Ника приподнялась на кровати.

— Мамуль, — ласково начала она. — Павлик предложил мне перевестись к нему в тринадцатую. Я думаю, стоит послушаться. И к тебе ближе.

— Да ты что! Павлик, вот спасибо! — мама радостно всплеснула руками. — Я и сама думала, но постеснялась спросить…

Чтобы мама — и постеснялась? Удивительное дело. Ника покачала головой. Кто бы мог подумать, что к Исаеву будут относиться с таким пиитетом. Заслужил ведь. Спаситель, хоть и на белой газели вместо богатырского скакуна. Или, к примеру, черного ягуара.

И пока Ника писала отказ, Исаев о чем-то говорил с ее хирургом в коридоре и вызванивал транспортировку. С его помощью все заняло не больше часа. Ника едва успела попрощаться с соседками по палате, как Паша собственноручно сдал ее в дребезжащую карету неотложки и сам забрался следом.

— Слушай, я не хотела спрашивать там, — тихо сказала они, когда машина вырулила на трассу. — Но осложнение пошло из-за того, что они напортачили?

Он задумчиво смотрел в окно, и на его лице мелькали пятна солнечного света.

— Не думаю. Все вместе. И медикаменты, и аппаратура… От их мастерства здесь не все зависит, к сожалению.

— А можешь рассказать про операцию?

— Предстоящую?

— Нет, которая была. Ты ведь читал историю. Я спрашивала, но они все время на бегу, и мне никто толком не объяснил. Бросили пару слов, из которой я разобрала только аппендицит.

— А что тебе это даст? — Паша вздохнул и повернулся к ней.

— Просто. Интересно ведь. Меня режут, а не кого-то.

— Ну, смотри. Они вошли в брюшную полость.

— Так, — Ника с готовностью смотрела на него, как на учителя в школе, словно готовая в любой момент записать.

— Целились на перитонит, а нашли абсцесс. Нарыв. Он уже лопнул, все вытекло. Гноя около ста миллилитров было, как они пишут. И когда все убрали, оказалось, что сам аппендикс, ну, червеобразный отросток, уже успел сгнить и самоампутировался.

— Отвалился, что ли? — поморщилась Ника.

— Вроде того. Но то место, откуда он рос, уже было поражено. Воспалилось. Они попытались закрыть дефект швами, и за это им, между прочим, респект. Потом поставили тампоны с левомеколем и в малый таз, и на место абсцесса, но что-то пошло не так. Видимо, начался некроз…

— Все, я больше не могу. Прости, — Нику передернуло.