— Павлик, не нужно… — начала было мама.

— Сто восемьдесят на сто, — неумолимо продолжал он. — Так что давай ты убьешь меня этим страшным взглядом в другой раз.

— Не собираюсь я… — Ника набрала воздуха для новой тирады.

— Так вот, — перебил Исаев. — Я звонил в ординаторскую несколько раз, меня отбрили. Надежда Сергеевна, Вы не попросите историю болезни? Может, хоть Вам дадут? Мне не стоит и пытаться, сами понимаете: хирургическая ревность, москвичи…

— Конечно-конечно, Павлик, бегу, — спохватилась женщина и через мгновение исчезла в коридоре.

— Какая еще хирургическая ревность? — Ника подозрительно прищурилась.

— Так, Карташова, слушай меня, — Исаев нагнулся почти к ее лицу, и она заметила в его глазу красный лопнувший сосудик.

Наверное, почти не спал…

— Ты опять с суток?

— Нет, удалось ночью вздремнуть. Иначе нельзя было бы сегодня… Не перебивай, — он говорил тихо, чтобы не привлекать внимания других больных и посетителей. — Я вчера вечером смог дозвониться до хирурга и выяснил, что у тебя был гангренозный аппендицит, абсцесс, тифлит и полный комплект, — сообщил он.

— Так разве они все, что надо, уже не вырезали? — дернула плечом Ника.

— Не так все просто. Я не хотел ее пугать, но дела не очень хорошо. Что они тебе колют?

— Не помню… Что-то такое длинное… Цифри… Цитри…

— Цефтриаксон?

— Точно! Откуда ты?..

— Не самый лучший вариант. Видимо, не действует. Сейчас я тебя посмотрю, — и он вскочил, подошел к раковине и по-хирургически тщательно вымыл руки.

Он был слишком серьезен, чтобы Ника спорила. Суровых медиков ей и так хватало за глаза. Поэтому она задрала подол ночнушки, обнажив живот. Он аккуратно отодвинул повязку, надавил на края раны, приблизился ко шву, придирчиво его изучая. От трубки, наполненной чем-то темным, шел нехороший запах.

— Извини, — прошептала Ника.

Паша вздохнул и сел на стул для посетителей.

— Все это развилось, потому что мы проворонили острый аппендицит. И получили скопление гноя, понимаешь? У тебя, насколько я понимаю, после той нашей встречи живот отпустило?

— Ну, да, но…

— Вот он и созрел к выходным. И прорвался в брюшную полость.

— Подожди. Мужик на УЗИ сказал, что перфоративный аппендицит. А ты сейчас сказал что-то другое…

— Значит, не разглядели. Бывает такое: идешь на перитонит, а там абсцессище, гной в полости… Не нравится мне это… — пробормотал он.

— Что именно? Некрасиво сделали?

Он посмотрел на нее, как на умалишенную.

— Да, Ника, именно это меня сейчас беспокоит.

— Не можешь ответить нормально?

— Ну, вот что, — он терпеливо втянул носом воздух. — Не собираюсь я препираться. Слушай меня внимательно. Это похоже на осложнения. Возможно, подгнивает купол, но…

— Какой купол?

— Карташова, дай договорить! В который культю убирают.

— Какую культю?! — ужаснулась она, но тут же прикусила язык. — Молчу.

Пусть только уйдет, она все погуглит. Только бы не забыть слова.

— Сейчас ты напишешь отказ и едем на скорой в Москву.