|
Поле битвы в целом было учтивым, аккуратным, дисциплинированным и, пожалуй, слегка романтичным. Ясно было, что и здесь вмешались редакторы - и, наверное, не столько редакторы этого мира, сколько моего собственного. Именно такой воображали себе войну те, кто жил в эпоху Геттисберга, именно такой она осталась в памяти поколений, когда годы постепенно содрали с нее наслоения грубости, жестокости, страха, набросили на события плащ благородства и превратили войну в сагу о войне. Я понимал, что действительность была другой. Я понимал, что на самом деле все происходило не так. И тем не менее, когда я стоял на гребне, я почти забыл, что это всего лишь спектакль, ощутил величие бранной славы и предался чувству овеянной величием меланхолии. Мул поорал и затих, и у одного из костров завели песню. Рощица у меня за спиной зашелестела листьями. Вот он, Геттисберг, - подумал я. Я ведь был здесь в иное время, в ином мире (или теперь попал в иной мир, каков бы он ни был и какие бы чуждые силы им ни управляли), стоял на этом самом месте и старался представить себе, как все это выглядело сто лет назад, - и вот я вижу, вижу своими глазами, по крайней мере, какую-то часть минувшего. Я принялся спускаться с холма, когда услышал голосок, окликнувший меня по имени: - Хортон Смит! Я поспешно обернулся на оклик, но в первую секунду не разглядел говорящего. Потом я увидел его - он уселся на сломанном колесе разбитой пушки. Я различил только его силуэт - заостренную головку, накрытую копной волос, и уши-кувшинчики. Впервые за все эти дни он не прыгал в кипучей ярости, а сидел смирненько, словно и впрямь на насесте. - Опять ты, - отметил я вслух. - Чего явился? - Вы прибегли к помощи дьявола, - заявил рефери. - Вы снова поступили нечестно. Схватку с Дон Кихотом не следовало засчитывать в принципе, и только с помощью дьявола можно было уцелеть под канонадой... - Допустим. Допустим, мне действительно помогал дьявол. Ну и что из того? - Вы признаете это? - возбужденно переспросил он. - Признаете, что прибегли к его помощи? - Ничего я не признаю, - ответил я. - Это ты утверждаешь так, а я просто не в курсе. Дьявол даже не заикался о том, что собирается мне помочь. Он удрученно сник. - Тогда, как видно, ничего не попишешь. Трижды испытан - заговорен. Таков закон, и я не вправе подвергнуть его сомнению, хотя, - добавил он зло, - очень хотелось бы. Вы неприятны мне, мистер Смит. Вы мне весьма неприятны. - Вот уж чувство, - ответил я, - которое я разделяю. - Шесть раз! - взвыл он горестно. - Это аморально! Это немыслимо! Никто никогда не выдерживал даже трех раз!.. Подойдя поближе к пушке, на которой он восседал, я смерил его откровенно ехидным взглядом. - Если тебе от этого станет легче, - высказался я наконец, - сообщаю, что я не вступал в сделку с дьяволом. Я просил его замолвить за меня словечко, но он дал мне понять, что не может выполнить мою просьбу. Он сказал, что правила есть правила и не в его власти их изменить. - Если мне станет легче! - завопил монстренок, пыхтя от негодования. - С чего это вам вдруг заботиться, чтобы мне стало легче! По-моему, это новый трюк. Еще один грязный человеческий трюк! Я резко развернулся на каблуках и бросил: - А пошел ты!.. И впрямь, чего ради блюсти вежливость с этим чучелом? - Мистер Смит! - бросил он мне вдогонку. - Мистер Смит! Ну пожалуйста, мистер Смит!. |
